Драгунштрассе (точнее, Драгонштрассе), где часто селились прибывшие из Польши евреи, но об этом факте он мог узнать из книг или устных рассказов. Не исключено, что он действительно бывал в Берлине, но позже, в 20-е годы, когда паноптикум уже закрылся, и о нем осталась только смутная память. Именно она заставила Гитлера перед смертью воскликнуть: «Я не хочу, чтобы русские выставили меня в паноптикуме, как Ленина!» По догадке Б. Соколова, эта фраза могла побудить Мессинга совместить гроб и паноптикум, но все, вероятно, обстояло проще. Увидев в каком-нибудь цирке «живого мертвеца» в гробу, телепат мог пожелать оказаться на его месте – и много лет спустя перенести эту мечту на страницы воспоминаний.
Стоит отметить, что все многочисленные страны, где Мессинг, по его уверениям, гастролировал, удостоились в его мемуарах только одной записи: «В некоторых странах очень распространены так называемые “оккультные науки”. Я видел разрисованные пестрыми красками домики гадалок, магов, волшебников, хиромантов на Елисейских полях и Больших бульварах в Париже, на Унтер-ден-Линден в Берлине, встречал их в Лондоне, в Стокгольме, в Буэнос-Айресе, в Токио. И ничего не изменял в сути дела национальный колорит, который накладывал свой отпечаток на внешнее оформление балаганов, на одежду предсказателей». Конечно, не исключено, что природа и быт вообще мало интересовали телепата, погруженного в глубины человеческой психики. Но более вероятно, что Мессинг до войны просто не покидал пределов Польши. В чем будто бы и признался в тюремной камере Шенфельду, который в своей повести излагает совсем иной вариант начала его артистической биографии. Согласно ему, в тринадцать лет, после смерти матери, Мессинг вдруг осознал, что никому не нужен в родном местечке, и решил поискать счастья в других местах.
Как раз тогда в Гура-Кальварию заехал бродячий цирк «Корделло»: «Я совсем потерял голову, когда у монастырского вала у излучины Вислы забелело его шапито. Это было скорее семейное предприятие. Отец, пан Антон Кордонек, был директором, дрессировщиком, эквилибристом, мастером всех цирковых искусств в одном лице. Пани Розалия, его жена, тоже умела проделывать все, что демонстрируют цирковые артистки в манеже. Двое сыновей, силачей и акробатов, две малолетние дочки-наездницы, да дядя Конрад, один заменявший целый оркестр – вот и вся труппа. Чуть ли не членами семьи считались две пары лошадей, работавших в манеже и ходивших в упряжке, любимец детей пони Цуцик, вислоухий ослик Яцек, бодливый козел Егомощ, да шкодливая и озорная обезьянка Муська. Были еще две собачонки из породы шпицов и пятнистый дог.
Хотя денег у меня не было, я ухитрялся попасть на все спектакли, пролезая прямо между ног у зрителей.
Из-за ремонта цирку пришлось задержаться у нас довольно долго – и все это время я дни напролет вертелся вокруг жилого фургончика, двух фургонов побольше и палатки, огораживавших стоянку цирка. Привлекали меня запах конюшни, отзвуки тренировки и будни иной, увлекательной