из гроба полетело в огонь. Очень скоро тело Распутина оказалось в огне. Подливаемый бензин высоко вздымал огненные языки. Затлелись носки на его ногах, без обуви. Запылала рубашка. Борода моментально сгорела. Сине-зеленые огоньки заструились по трупу…»
Официальный акт о сожжении трупа Распутина
Руководители «акции» составили протокол, сохранившийся до наших дней. В нем говорится, что уничтожение трупа Григория Распутина было произведено под утро 11 марта, между 7 и 9 часами. «Самое сожжение имело место около большой дороги из Лесного в Пескаревку, в лесу, при абсолютном отсутствии посторонних лиц, кроме нас, ниже руки свои приложивших».
Газетные репортажи об этом диком, просто каком-то неандертальском действии полны были умиления, и даже радости. Публику уверяли, что вешние воды наступающей природной весны (политическая, как утверждали, уже наступила) смоют с «лица земли русской» всю «грязь», оставшуюся «от прежнего режима».
Ужасает и фактическая сторона этой исторической картины, и ее пророческое предопределение. Костер, полыхающий в холоде предрассветной ночи, густой смрадный дым, медленно поднимающийся к небу, а рядом кучка продрогших радостных людей, не ведущая, что справляет поминальную тризну по прошлому, по России, по миллионам погибших за нее, и по многим миллионам, которые до срока погибнут в будущем невесть за что.
Пепелище с обгоревшими костями стало черным прообразом грядущего.
С пронзительным чувством выразил это послереволюционное погружение во тьму известный поэт той поры Дон-Аминадо (Шполянский).
Все опростали. И все опростили.
Взяли из жизни и нежность, и звон.
Бросили наземь. Топтали и били.
Пили. Растлили. И выгнали вон.
Долго плясала деревня хмельная,
Жгла и ходила глядеть на огонь.
И надрывалась от края до края
Хриплая, злая, шальная гармонь.
Город был тоже по-новому весел,
Стекла дырявил и мрамор долбил.
Ночью в предместьях своих куролесил,
Братьев готовил для братских могил.
Жили, как свиньи. Дрожали, как мыши.
Грызлись, как злые, голодные псы.
Строили башню, все выше и выше,
Непревзойденной и строгой красы.
Были рабами. И будут рабами.
Сами воздвигнут. И сами сожгут.
Господи Боже, свершишь ли над нами
Страшный, последний, обещанный суд?
Глава II. Факты и домыслы
В состоянии революционного пароксизма о Распутине было произнесено невероятное множество гневных слов, бесчисленное количество разоблачительных монологов. Потом многие десятилетия эти инвективы широко использовались как у нас, так и за границей, для создания образа и самого героя, и описания последних глав истории Царской России.
Уместно особо подчеркнуть, что обширная часть «Распутиниады» базируется на материалах, которые являются