едерации. – Война, в определенной мере так и оставшаяся неясной, загадочной и таинственной. Не случайно ей давали так много скоропалительных определений – «неизвестная», «необъявленная» и т. д. Но все они остались не более как журналистскими, пропагандистскими приемами, так и не прижившись. А только «политическая» оценка войны, робкая, невнятная и с точки зрения нашего государственного интереса далеко не безупречная, не могла вобрать в себя ее истинного смысла»[1].
…Восточная мудрость гласит: «Чтобы понять настоящее, нужно заглянуть в прошлое». Вот я и решил «заглянуть в прошлое», дабы постичь истинный смысл Афгана и наконец-то узнать, кому мы обязаны этой трагедией. Так родилось желание написать книгу. Она получилась такой, какой получилась.
Откровенный интерес к ней проявил академик Е. М. Примаков, по совету которого одна из глав книги претерпела существенные структурные изменения, а из прочих были устранены подмеченные им смысловые и стилистические погрешности и шероховатости.
Также положительно воспринял книгу бывший начальник советской внешней разведки Д. В. Шебаршин, который знает «афган» не понаслышке.
Теперь слово за вами, уважаемые читатели. Любой ваш вердикт будет принят с пониманием и благодарностью.
Введение. «Афган». У каждого свой и один на всех
Эта война отпечаталась в нашей отечественной истории нерусским словом «афган», коротким, всего из пяти букв, но очень емким.
Начавшись 27 декабря 1979 г. и закончившись 15 февраля 1989 г., она стала самой длительной войной в новой истории нашего отечества. «Десять кровавых лет» – так называют ее сами «афганцы».
«В общей сложности за эти годы в Афганистане побывало около 900 тысяч советских военнослужащих различных родов войск, – утверждает в своих мемуарах В. А. Крючков, один из творцов «афгана». – Их численность в отдельные периоды колебалась от 30 тысяч до не многим более 100 тысяч человек»[2].
И у каждого был свой «афган».
А. А. Шахов, сапер, рядовой, за службу в Афганистане удостоен медали «За отвагу»:
«Мы, саперы, долго на одном месте не задерживались и видели всяких людей. Скажем, на боевых действиях все ведут себя примерно одинаково. Случись что с любым солдатом, ранили его или на мине подорвался, отношение только одно и реакция одна – помочь. А в остальном все обстояло, как в гражданской жизни. Только, пожалуй, раскрывались люди быстрее. Кто-то, скажем, писарем при штабе свои два года тихо-мирно просидел и раньше других домой поехал, потому что все время был на виду. Кто-то в полку пристраивался, как у нас говорили, к «общественной работе»: в казармах порядок наводить, стекло треснутое заменить, печку поправить. Кто-то на вещевом складе служил – двое из моего призыва, например, туда попали, так за полгода ни разу сапоги не надели, ходили в мягких тапочках, сытые, выспавшиеся.
Помню, направили нас вместе с разведвзводом в засаду. Ехать надо было на ночь глядя, решили попросить на складе хотя бы сухие пайки. Куда там – ни в какую не дают, все равно что в магазине за минуту перед закрытием… Конечно, и такая служба нужна, не хочу никого упрекать. Только если человеку это место не по душе, он и на другое мог попроситься. Были такие случаи, становилось ребятам рано или поздно совестно перед теми, кто ездит на боевые. Да и дома стыдно было рассказывать, что провел два года писарем или кладовщиком. Тут уже зависело от тебя самого.
Так же, на мой взгляд, обстояло дело и с офицерами. Многие, особенно те, кто воевал уже несколько лет, относились к нам хорошо. Солдат это ценить умеет. Но было ведь и такое: разведет командир полка рядовых по плацу, вызовет всех офицеров с прапорщиками к себе на середину и там часами с ними разбирается – изучает внешний вид, дает указания. Не торопится – подумаешь, солдаты ждут… Потом подойдет к нам и тоже «лекцию» читает. А жара под пятьдесят градусов, солнце жжет, с утра уже все мокрые. Весь полк стоит навытяжку, и офицеры тоже, и что тут поделаешь…
Были и такие, кто больше о наградах думал. Ордена и медали в основном получали честно. Но вот запомнился такой случай. Весной прошлого года, перед самым моим увольнением, пришел в одну роту новый командир. Уже объявлено, что скоро всей дивизии из Афганистана уходить, но когда именно – никто сказать не может, сколько еще будет боевых действий, неясно. А тому ротному нужно еще в курс своих дел войти. Отличиться хочется, только в бою никак не побывает. В это время командование полка дает указание – наградить троих самых отличившихся. Награждать было кого и за что, некоторые из ребят по многу раз подрывались, в засады попадали. Но ротный одного солдата из списка вычеркнул и вписал свою фамилию. Случайно увидел у него на постели этот листок замполит роты, на глазах у солдат скомкал и прямо ротному в лицо: «Не хочу, – говорит, – быть с вами в одной роте».
Не думаю, что мы стали какими-то особенными, отличными от других. Война, конечно, многое как бы упрощает. Там чувствуешь себя более или менее спокойно, когда под руками автомат, а рядом товарищ, который в случае чего тебя прикроет. Но потом, когда возвращаешься, это чувство