Мимо синего гаража на соседней с нашим офисом Вешняковской улице я проезжал многократно.
Оставалось лишь найти в справочнике телефон, позвонить и записаться к Ивану Андреевичу. «Нет, только к нему. И обязательно на сегодня. У меня в подвеске стук очень нехороший».
На самом деле то был банально разболтавшийся глушитель, но я не возражал, чтобы гражданин Айдаров принял меня за лопуха.
Едва я взглянул в хитрые татарские глаза (как только Римма могла посчитать его узбеком?), понял: айкью у него приличный – хотя и пытается разыгрывать простачка.
– Давай прокатимся, я подвеску послушаю, – сразу позвал сервисмен.
Он подстелил под свой грязный комбинезон газету и устроился на пассажирском сиденье.
Пока ехали – молчал. Единственный раз велел:
– Газани. Теперь затормози резко.
А когда я исполнил приказ, снисходительно молвил:
– Ты че? Только что «права» получил?
– Нет. Двадцать два года за рулем.
– И не можешь глушак от ходовой отличить? – прищурился он.
– Ну, глушак-то все равно закрепить надо. А еще про Галину Петровну побеседовать. И про Ярослава.
– Опять! Да на кой они сдались-то вам всем? – ощетинился автослесарь.
Я достал удостоверение частного детектива. Против правил, дал Айдарову в руки. Успокоил:
– Не бойся. Я не мент. Плана по посадкам не имею.
Айдаров уточнил:
– Девчонка от тебя сегодня приходила?
– Да.
– А теперь еще ты приперся. Со всех сторон обложили. Говорил я Галке: полную фигню ты затеяла. Но баба разве послушает!
Ранним летним вечером слесарь Ваня Айдаров шел с работы и увидел в кустах спящую женщину. Прочие прохожие обходили похрапывающее тело стороной, брезгливо морщились. Но у него взгляд приметливый, потому сразу понял: дама – не бомж. Хотя, несомненно, пьяная, по кустам не каждый день валяется.
Ваня подошел, присел на корточки, рассмотрел. Баба возрастом под полтинник, и, пусть рожа опухла, видно: черты лица правильные. Одежонка китайская, но с претензией на элегантность – кофточка бархатная, брючки, типа, из искусственной кожи. Обручального кольца нет.
Вечер выдался душный, липкий. Домой (то бишь в общагу) не хотелось. Да и женщина, что спала на траве, резала глаз – дома, в Казани, даже мужики себе на улице валяться не позволяли, не то что бабы.
Ваня потряс пьянчугу за плечо:
– Эй, милая, просыпайся!
Женщина поморщилась, простонала:
– Феденька!..
Это еще кто? Мужик, сожитель? Но почему тогда подобное состояние допустил?
Тетка открыла мутные глаза. Села, постанывая. Пробормотала:
– Нет. Ты не Федька. Федька мертвый.
И вдруг цыкнула на Ивана:
– Чего лыбишься? Иди, куда шел!
С характером баба. Айдаров таких любил. Он миролюбиво молвил:
– Зачем гонишь? Я тебе помочь хочу.
– Как? Денег дашь? – рыкнула она.
– Не дам. Но домой отвезти