предстоящей гульбы.
Сходящий на берег матрос держит на ладони четыре монеты и мучительно рассуждает:
– Один франковик пропью, второй франковик кое-куда, на третий разве отдать басурманкам белье помыть? А нашта! Белье я и сам помою. На этот франковик не купить ли табаку али игрушку жене? Нет, баловать бабу не стану, а табак казенный дают, лучше уж и энтот пропью!
Некоторые матросы сходят на берег с узелками белья, чтобы дать его постирать, иные с раскрашенными балалайками, чтобы гулять, так гулять. Но большинство налегке, чтобы по пьянке ничего не растерять. Кто-то сразу заворачивает в кабак, кто-то в портовый бордель, девок местных за пышности пощупать, а кто- то и просто так пошататься по городу, посмотреть на заморские диковинки, да прикупить подарков.
– Архипыч ты куда? – спрашивает один матрос другого.
– По городу гулять!
– Зайди в лавку, купи мне галстук, али платок цветастый!
– Давай деньги, куплю!
– Не могу Архипыч! Я ж в кабак следую, значит напьюсь. А мне для сего дела деньги во как нужны. Сделай одолженье, купи платок¸ а я деньги потом отдам.
…В кабаке гуляют вперемежку наши и английские матросы. Англичанин что-то лопочет нашему.
– Ты, басурманская твоя харя, говори по-русски, а не лай, что собака! – грозит наш англичанину пальцем. – Что не можешь, али притворяешься?
Англичанин кивает головой и бьет себя пальцем по кадыку. Наш матрос разъясняет ситуацию остальным:
– А ведь понимает меня каналья, бесов сын, Да и я уже начинаю по ихнему марковать. Что говорит? Да выпить предлагает. Ладно, уж согласный я, наливай!
Единственно, что не любили англичане на совместных выпивках, так это когда, напившись, наши лезли целоваться троекратно. За протесты эти свои глупые, англичане частенько от наших по морде и получали. Бились серьезно. Англичане наших «боксами» своими отхаживали, наши же лупили соперников в мах да по лбу. Потом, если силы еще оставались, братались снова.
Вот на причале в ожидании шлюпки стоит, покачиваясь, матрос в синяках и с распухшим носом. Сразу видно, что успел и побрататься, и подраться. Его окружают сослуживцы, спрашивают участливо:
– Митрич, кто тебя так расписал?
– Басурмане одолели. Был бы один. А те сразу втроем навалились вражьи сыновья!
– Свистнул бы нам, мы враз стенкой ломанули!
– Щас поздно, а в следущу очередь ломанем!
– А ты обидчиков то помнишь?
– А на что их помнить-то? – искренне удивляется отлупленный Митрич. – Всех метелить и станем!
– И то дело! – соглашаются дружки. – Ох, и погуляем же на славу, будет, где душе разойтись!
Едва Кронштадт покинула эскадра Сенявина, как на внешний рейд начали вытягиваться главные силы Балтийского флота под началом адмирала Красного флага и командира первой дивизии Тета. Всего собрано было 11 линейных кораблей, 10 фрегатов и почти полторы сотни транспортов. Предстояла переброска корпуса графа Толстого в шведскую Померанию, где объединясь