ее жду, а она не приходит: наверное, живет у своей матери и разные там поклепы на меня наводит, наговаривает. Женщины, они все одинаковы, да я уже об этом говорил, простите, что повторяюсь.
У меня тоже гордость своя, не буду же я за ней бегать, как собачонка какая, чего я буду за ней бегать, с какой стати, тем более меня сумасшедшим назвала, а я ее никак не обзывал.
И вот я сижу как-то у окна, был закат, люди красные ходят, небо красное такое. Входит она, а в это время как раз Выштымова стали передавать. Я его сейчас же выключил. Да ну его.
А она, представьте, подходит и включает, – вот не ожидал! Ну, думаю, если ей нравится…
Ну, а ей говорю:
– Это ведь Выштымов выступает.
Она подходит ко мне, на ней лица нет, и бьет меня продуктовой сумкой по голове.
Я в отчаянье кричу: зачем же она тогда включает радио, если ей Выштымов не нравится, на что она мне ничего не отвечает, а только хлопает дверью. Загадочные все-таки существа эти женщины, а?
Теперь дальше. Сижу у окна, погоду я уже не помню, да и не так уж важно, сижу, значит, слушаю голос Выштымова, как вдруг она входит, а я, естественно, бросаюсь, выключаю моментально радио.
Она его тут же включает, и тут уж я ничего понять не могу, провалиться мне на этом месте!
И вдруг она, представьте себе, заявляет мне, что она не может слушать мой голос, а не Выштымова.
После чего я надеваю шапку и ухожу. А на кухне оставляю записку: «Я не желаю жить с сумасшедшей».
Мне очень не хочется идти к ее матери, она там про меня кучу разных гадостей наговорила, я знаю, но все-таки иду – куда же я еще пойду! Ее мать (симпатичная, между прочим, женщина, вот все были бы такие женщины!) соглашается со мной, что, как бы там ни было, что бы ни произошло, ни в коем случае нельзя бить продуктовой сумкой по голове.
В это время по радио говорит Выштымов, но я ей об этом не говорю.
Ее мать, моя теща, такая восхитительная женщина, заставляет меня вернуться, и якобы она договорилась с дочкой по телефону, хотя, как потом выяснилось, она ни о чем с ней не договаривалась.
Возвращаюсь. Вхожу в свой дом. Как всегда, по радио говорит Выштымов. Но я ни слова своей жене не напоминаю.
И жена, довольная, поет песню: «Давно мы дома не были», все идет нормально, хорошо, жена идет на кухню, делает голубцы; а я сижу у окна – паршивая была погода, ветер: окно, правда, закрыто, но все равно смотреть неприятно.
Жена входит с голубцами и спрашивает:
– Ты слышишь, кто говорит по радио?
Я вздрагиваю, но молчу. А жена говорит:
– Твой Выштымов говорит.
И так спокойно заявляет, как будто ничего никогда не происходило, ничего не было, ни в чем Выштымов не виноват. Ей, значит, можно произносить эту фамилию, а мне нельзя.
Почти в то же время звонит по телефону теща и удивительно радостным голосом сообщает, что только сейчас по радио говорил Выштымов.
Я подразумеваю, что надо мной специально издеваются, надеваю кепку и ухожу куда глаза глядят, к своему товарищу Василевичу.
Василевич