с первого этажа, заставил и Медведя, и всех остальных задуматься совсем о другом.
– Ма-альчики! У-ужин!
Лучше бы Соня такого не говорила!
По лестнице из мансарды, с дикими криками, под грохот башмаков, останавливая друг друга, придерживая за плечи, за уши и за рукава, рванул голодный мужской коллектив.
Горячая картошка благоухала в большом чугунке, цельная курица плавала в бассейне жирного бульона в огромной кастрюле, маринованные дары природы в виде маленьких зелёных огурчиков и красных пузатых помидоров источали знойный летний запах укропа, чеснока и изобильного смородинового листа. На гигантской сковороде шипела убедительная двадцатижелтковая яичница. И ещё было много хлеба.
– Руки! Всем мыть руки. Быстро. По очереди – по росту.
Отец стоял на подступах к столу посреди комнаты в тельняшке, скрестив руки на груди и посмеиваясь над голодающими.
– А я уже…
– А вот именно ты дополнительно высморкайся и ещё раз вымой руки.
Качая неприкаянной головой, Леха поплёлся в конец очереди к умывальнику.
Когда все, чистые и дисциплинированные, уселись за большой деревенский стол, накрытый белой скатертью с кружевами, из своей комнаты тожественно выехал дедушка.
Серый, успевший уже укусить сочный огурец, фыркнул, загоготал, засмеялся и закашлялся одновременно.
Медведь начал в скорых медицинских целях молотить Серого по спине, а Брюс вежливо поинтересовался у друга:
– Ты чего это? Что смешного-то?
А Серый продолжал корчиться в приступе дикого хохота, только успевая невежливо тыкать указательным пальцем в сторону дедушки.
Давид Моисеевич был хорош.
Умытый, причёсанный, в домашних бабушкиных шлёпанцах, он выехал в свет ещё и в роскошном шёлковом халате багрового цвета, с кистями, в шикарно и крупно простроченном золотом и с золотой же монограммой на нагрудном кармане.
Именно в этот карман и в эту самую драгоценную надпись и тыкал пальцем изнемогающий Серый.
Надпись гласила:
«Д.М.Бель, заслуженный врач РФ».
Отец, хоть и был без огурца во рту, тоже фыркнул и тоже захохотал, пытаясь вежливо отворачиваться от общего стола.
Рассмеялся Брюс, покраснела, прикрывая лицо ладошкой мама.
– Дем…дем… дембель!
Ничто в эти минуты, даже очередь самого крупнокалиберного пулемёта, не могло бы остановить Серого. Но он остановился. Сам.
– Извините.
И снова захохотал, сильнее прежнего, упав в судорогах со стула, прямо под лапы недоумевающего Сола.
Сол лизнул его в лицо шершавым языком.
Серый окончательно, изредка икая, остановился.
– Извините…
Дедушка с гордым видом подъехал к предусмотрительно оставленному для него месту у изобильного стола, изящно взял в руки вилку и нож.
– Шо смеётесь, пацанчики?!
И вежливо кивнул головой дамам.
– Приятно аппетита, уважаемые!
Медведь вовремя