в прошлом, но все же виделись. Мне даже казалось, что Эсфирь не очень изменилась, вот Боря постарел, а она все так же сияла глазами и носила тяжелый узел волос.
Один раз Фира позвонила мне и начала со странного:
– Я должна признаться вам, Анечка, что все не так уж ладно с моим здоровьем, хотя чего еще можно ожидать в 99 лет.
Я замерла. Не столько даже от того, что Фире почти 100 лет, это само по себе, разумеется, совершенно замечательно, а просто я ждала, что она скажет дальше по поводу здоровья.
– Только вчера я вернулась домой с очередного обследования в госпитале, вы же знаете, Боря мне покоя не дает с этими обследованиями, и врач сказал, что мне требуется операция на сердце, так что мы собираемся ехать в Бостон.
– В Бостон, ну почему же в Бостон, разве «Сибли» не лучший госпиталь в стране, или «Уолтер Рид»?
– Анечка, ну вы же знаете Борю, он совершенный упрямец, и кто его только воспитывал?
Фира засмеялась таким знакомым веселым смехом, что я почти успокоилась и стала говорить что-то радостное, что вот как только Боря привезет ее обратно и позволит нам с ней увидеться, мы немедленно приедем и привезем ей ее любимый коньяк и маленькие цветные каллы, которые она обожает. И что в этот-то раз у меня будет с собой диктофон и Фира расскажет мне, как они с Борей гуляли по Риму, ведь мы уже сто лет собираемся это сделать, чтобы мне было легко расшифровать запись, а не записывать под диктовку, но все время об этом забываем. Фира уже давно говорила, что хочет, чтобы я помогла ей записать кое-какие курьезные истории о ее жизни. Потом она поспрашивала о Кате, об Алексе, передала большой привет моим родителям, сказала, что я должна буду привезти к ним нашу собаку, потому что Боря в нее влюблен, и откланялась, пообещав позвонить мне сразу, как только этот тиран Боря даст ей в руки телефон после операции.
Через три дня позвонил Боря и оставил сообщение. В нем говорилось, что Фира умерла, не выдержав операции. Ее не смогли вывести из наркоза. Хирурга Боря не винил: Фирин организм был совершенно изношен. Похороны послезавтра.
Я не успела приехать на прощание, потому что по случаю первого снега такси опоздало на пятнадцать минут, к тому же дорога заняла вдвое дольше обычного. Когда я добежала до могилы, толпа людей уже стояла кольцом вокруг закрытого гроба. Я так и не увидела ее в последний раз.
Когда все стали расходиться, я узнала многих в лицо. Здесь был врач-стоматолог Мартин, к которому Фира отправила меня лет пятнадцать назад («Он лучший в городе, Анечка, лечит и даже удаляет зубы совершенно безболезненно. К тому же он любитель оперы, будет петь арии и не даст вам заскучать!»). Здесь был пластический хирург, который собирал лицо Алекса после аварии («Так смешно, что больше всего на свете Скотт любит рыбу, хотя из-за имени ему положено обожать стейки, вы не находите?»), здесь были дирижер местного симфонического оркестра с супругой, здесь был известный русский пианист и многие,