была ему знакома, определенно знакома, хотя вспомнить, как ее зовут, он не сумел. То, что знакома, неудивительно – Ибаньес город небольшой, тринадцать тысяч жителей, все знают всех. А что не вспомнилось имя, тоже понятно: когда на Землю улетал, эта черноглазка в куклы играла. Может, жила по соседству? Или в колледже училась, в младшей группе?.. Ну, ничего, подлечимся, возобновим знакомство!
Губы девушки дрогнули, зашевелились, и он внезапно услышал негромкий щелчок и ощутил тепло у шеи. Вводят кси-блокатор, прямо в сонную артерию, мелькнула мысль. Звук и ощущение тепла подсказывали, что реанимация идет успешно, каких бы дырок в нем ни насверлили жабьи метатели. Он глубоко вздохнул, впервые почувствовав, как в грудь вливается прохладный воздух, и погрузился в сон.
Снилось ему, будто они с отцом и дядькой Степаном идут охотиться на каменного дьявола, шагают по россыпи щебня, мимо темных скал, распугивая ящерок-сирендов. Степан в штанах и куртке с обогревом, у рта колышется завеса маски, ему на Тхаре холодно и не хватает кислорода, а Марк с отцом одеты в легкие комбинезоны и дышат без усилий. Они тхары и в масках не нуждаются, у них имплант… Здесь, над грудью, где крохотный шрамик, думает Марк, касается пальцем этого места и вдруг вспоминает, что импланта нет. Дыхательный имплант заменен боевым офицерским, ведь он не мальчишка, а лейтенант космофлота, и жизнь его проходит не на Тхаре, а на огромном корабле, где воздуха хоть отбавляй. Но сейчас он вместе с отцом и Птурсом бредет по каменной пустыне, слушает посвист ветра, смотрит, не шевельнется ли в разломах скал темная быстрая тень… «Как же я здесь дышу? – думает Марк в изумлении. – И где я? Может быть, здесь вовсе не Тхар, а голограмма-иллюзия?» Но отец поворачивается к нему, сурово сводит брови и говорит: «Ты уже дома, Марк. Очнись! Пора просыпаться!
Глава 2
Реальность
– Очнись! Пора просыпаться! – звал его чей-то знакомый голос.
Он открыл глаза и уставился в потолок. Сиявший неярким светом белый купол нависал над ним – точь-в-точь как в медицинском отсеке корабля. Ниже из стен выползали кабели и шланги, тянувшиеся к саркофагу, в котором он лежал, и к другому устройству, напоминавшему паука с десятками задранных вверх щупальцев и лапок. Киберхирург, подумал он, разглядывая лазерные скальпели, отсосы крови, иглы и многосуставчатые захваты. Значит, не ошибся: тут его резали, штопали и возвращали к жизни.
– Марк! Ты меня слышишь, Марк?
Его взгляд метнулся к девушке. Светлые растрепанные волосы, серые глаза, созвездия веснушек на носу…
– Слышу, Ксюша, – прошептал он, удивляясь, как слаб и неуверен голос. – Слышу и вижу, сестренка. Вижу! И знаешь, нет зрелища прекраснее.
Она обхватила его плечи, помогла приподняться. Крышка саркофага была сдвинута, восстановительный раствор откачан; под ним мягко пружинило ложе реаниматора. В свете, что струился с потолка, Марк видел свое нагое тело, бледную кожу и шрамы, два на груди и еще один – справа под ребрами. Печень проткнули,