возвращаться домой уже в темноте. Да ещё, вдобавок, на спуске к реке у него сломалось черёмуховое кольцо крепления лыжи, пришлось на некоторое время остановиться.
Ветер сильно шумел в вершинах высоких кедров, стремительный колючий снег набивался в глаза, в одежду. Юноша спешил, но наступающая темнота и мороз, от которого немели руки, не давали быстро наладить лыжу.
И тут вечерний мрак словно расступился от далёкого свирепого свиста; этот сильный, пронзительный звук, словно отражаясь от невидимых деревьев, струился со всех сторон и даже падал на него сверху, делая невыносимой боль в ушах. Юноша упал, пытаясь зарыться с головой в снег. Мгновенно, точно так же, как и раздался, свирепый свист смолк, но только на секунды, а вслед за ним раздался страшный, дикий крик, переходящий в глухой рёв.
Кричала гора Хой-Эква.
Опять стало тихо, но не успел юноша подняться и встать на лыжи, чтобы мчаться домой, как вновь, но уже гораздо тише, раздался похожий свист, а за ним точно так же, похоже на умирающее эхо, в очередной раз закричала зловещая гора. Через мгновения ночной лес снова умолк, нарушая покой темноты только сильным шелестом колючего снега по прочному насту.
21 января
Народу в институтском вестибюле в такое время было немного, незнакомый посетитель тоже казался вполне привычным явлением, поэтому никто не обратил особого внимания на шумный инцидент. Только две девчонки с тетрадками в руках захихикали, когда раздался и заметался меж колонн вестибюля громкий крик вахтёрши:
– Стой, окаянный, стой! Куда ты с мешком-то своим попёрся?! И в валенках ещё! Здесь же учебное учреждение, всем с улицы в гардеробе раздеваться нужно, номерок брать…
Пожилая женщина, привыкшая ко многим непорядкам, устало, по инерции, добавила:
– Бегают тут всякие, порядок нарушают…
Стремительно шагая по ступенькам вверх, на первом же пролёте широкой лестницы Семён Золотарёв остановился, обернулся и крикнул ответно, улыбаясь:
– Я, мамаша, ненадолго! Загляну вот к внучке, пирожков передам, дневник у неё посмотрю на предмет неудовлетворительных отметок – и обратно! Не серчайте!
На этажах было тихо.
Через замёрзшие по краям стёкла больших окон виднелась прозрачная дымка большого города, ярко пробивались и ложились на паркетные плашки коридора редкие солнечные лучи.
– А не подскажете, где здесь у вас пятьсот двенадцатая аудитория?
Семён улыбнулся, счастливо вздохнул, так быстро добравшись до нужного места.
Стройная светленькая девушка, стоявшая у окна, не обратила на него никакого внимания.
– Где, говорю, тут…
Не поднимая глаз от блокнота, на странице которого она что-то аккуратно записывала, девушка приложила карандаш к губам.
– Тише.
– Пятьсот двенадцатая аудитория где…
Девушка молча подумала, запоминая свои, несомненно, важные научные формулы, и показала карандашом в конец коридора.
– Там. Последняя дверь по правой стороне.
– Спасибо.
Пять