ладоней не наберется. – Он поднес к носу Ивара растопыренную пятерню. – Если уйдешь, возьму твой бронзовый топор. Я кормлю тебя третий день и даю воду. И я оставил тебя в живых. Пока.
Ивар покорно склонил голову, решив, что вспоминать о сбитых им наземь всадниках не стоит. Вместо этого он пробормотал:
– Зачем мне от тебя уезжать? Ты ппаа, и только ты знаешь, как одолевают неодолимое… Я говорю о горах. Человек в них подобен песчинке в пальцах Баахи. Кто защитит его, кто проведет по огненным склонам и перевалам, где нельзя дышать? Только ты, могущественный ппаа, повелитель демонов!
Как и ожидалось, Киречи-Бу надулся от важности.
– Хурр! А ты, приблуда, не так глуп! Понимаешь, где кости, а где печень! Сунешься в горы без меня, и тебе придет конец! На этих самых огненных склонах и перевалах, где нельзя дышать! Но мы туда не пойдем. Гонцы Великого открыли мне другую дорогу. Не Бааха властвует над ней, а Ррит. Он поведет нас через Спящую Воду.
Об этой воде уже упоминалось, вспомнил Тревельян. Ледник? Может быть и так, но ледники Поднебесного Хребта лежат на границе стратосферы, где без скафандра не выживешь. Подземная пещера с оледеневшими стенами? Но ширина хребта составляет от двухсот до трехсот километров, и столь протяженное – поистине гигантское! – подземелье было бы замечено с орбиты. На спутнике, что обращался у Пекла, имелись интравизоры и масса других приборов для изучения планетарной коры. Собственно, даже сейсмологическая разведка позволяла обнаружить такой необычный феномен.
Изобразив удивление, Ивар сказал:
– Разве вода может спать? Вода течет по земле ручьями. Если вычерпать ее из колодца, он снова наполнится, и значит, под землей вода тоже не спит. Дети Баахи дарят тепло, Ррит – голод, Камма – песчаные бури, но сна воде они не даровали.
Колдун насупился.
– Кто ты такой, Айла, чтобы размышлять о дарах богов? Отправляйся на место, дерьмо песчаной крысы, и успокой свою печень!
Шас-га, в силу своих гатрономических пристрастий, были неплохо знакомы с анатомией, но главным органом считали не мозг, не сердце и не желудок, а именно печень. Печень, по их понятиям, являлась вместилищем всех достоинств, силы, отваги и, конечно, разума. Совет успокоить печень означал, что размышления о божественном – не для крысиного дерьма.
Отправившись в конец каравана, Тревельян попробовал расспросить о спящей воде певца Тентачи. Но эти расспросы лишь вызвали у Блуждающего Языка приступ вдохновения. Он ударил в свой барабанчик и пропел:
Живой ходит и говорит,
Мертвый лежит и молчит,
Но что сказать о погруженном в сон?
– То, что он когда-нибудь проснется, – буркнул Ивар и замолчал.
Кафингар Миклан Барахеш, специалист по управлению погодой, мрачно уставился в серебристую глубину экрана, в котором, словно в зеркале, отражалось его лицо: твердо очерченные губы, идеальной формы нос, ровные дуги бровей, высокий лоб, обрамленный длинными светлыми прядями. Он был очень