посмотрела на отца:
– Поездка в Россию это не очень хорошо! Тем более в Чечню, где идет война. Я бы хотела, чтоб ты отказался…
Дальше все ели в трагичном молчании. Позвякивали вилки и бокалы, но как-то приглушенно, словно стесняясь. Каждый думал о своем, но пока молчали. Наконец Герхард Зиберт встал. Посмотрел на дочь и вздохнул:
– Увы, Магда! Он уже взрослый. Пожалуйста, не беспокой нас. Мне нужно с ним поговорить… – Повернулся к внуку и попросил: – Проводи меня в комнату, мой мальчик…
Магда тревожно взглянула на отца. Тот чуть грустно улыбнулся и кивнул. Медленно, по-стариковски, встал, опираясь руками на подлокотники. Тяжело вздохнул и направился к двери. Лицо фрау Грассер сразу построжело, стало надменным и гордым, к удивлению сына, но она больше ничего не сказала. Уже из одного этого Пауль уяснил для себя, что тут скрывается какая-то тайна. Такого выражения на лице матери он ни разу не видывал…
Усевшись в любимое вольтеровское кресло с истершейся тканью на спинке и сиденье, стоявшее перед горевшим камином, старый Зиберт сказал:
– Садись рядом, Пауль. Я тебе кое-что расскажу…
Приподнявшись, взял с каминной полки с тускло блестевшими бронзовыми подсвечниками любимую кленовую трубку, которую раскуривал лишь в крайних случаях. Это было еще одно доказательство, что дед волнуется. Герхард принялся набивать трубку душистым английским табаком, старательно уминая его узловатыми старческими пальцами, которые заметно дрожали.
Пауль, подтащив второе кресло к огню, достал сигареты и щелкнул зажигалкой, взятой с того же камина. Аккуратно поставил ее на край полки. Уютно устроился в кресле, приготовившись к длительному разговору. Дед наклонился к огню. Ловко прихватив уголек щипцами, прикурил трубку. Несколько раз пыхнул ею и заговорил, выпустив тонкую струйку дыма:
– Ты знаешь, что я был на войне…
Внук удивленно сказал:
– Да, дедушка. Ты служил в ПВО Берлина. Это я знаю с детства…
Старик покачал головой и скупо улыбнулся:
– Пришло время рассказать тебе правду, мой Пауль. Я чувствую, силы оставляют меня и Господь отвел мне совсем мало времени. Выслушай меня не перебивая…
Внук замер на стуле, словно сеттер на охоте и весь обратился в слух. Он даже про сигарету забыл и та тлела в его пальцах, чуть дымя. Зиберт вновь выпустил дым. Быстро и остро взглянул на Пауля. Четко рубя слова произнес:
– Ни в каком ПВО я не служил! После гибели под американскими бомбами в Дрездене в сорок четвертом году твоей бабушки и двух моих старших сыновей, я отвез твою полугодовалую мать, чудом оставшуюся живой, в Гамбург к своей матери. Чего мне это стоило…
Герхард снова затянулся дымом. Выдохнул сизое облачко и какое-то время молчал. Его глаза смотрели в огонь, но казалось, что он видел разбомбленные немецкие города и крошечную плачущую девочку на своих руках, которую он неловко кормил из бутылочки. И огромный баул с вещами на заднем сиденье «опеля»… Внук не рискнул его потревожить. Старик