причинам – вообще переехали мы туда временно, пока не разрешится квартирный вопрос, но он не разрешался долго, к тому же маме не хотелось бросать одну Марью Ильиничну, та ведь совсем старенькая.
Теперь Марья Ильинична умерла, её внук ферму продал, а мы, наконец, здесь.
Мама на целую неделю уезжает в Москву, потому что она там нашла хорошую работу: если у неё и дальше будет всё получаться, мы поселимся с нею, но я никому не должна об этом рассказывать.
Сколько помню, бабушка с мамой всегда говорили мне, что о семейных делах распространяться не следует. Это значит, что с девочками я не должна болтать о том, что происходит у нас в семье.
С моей точки зрения, ничего такого у нас и не происходит. Вот однажды, когда я ночевала у своей подруги Маши (бабушке и маме пришлось уехать на похороны в другой город), мы с ней сидели в ванной, и вдруг домой вернулся её папа пьяным. Он кричал, что его собственная жизнь ему не нужна, и жизнь Машиной мамы ему не нужна, и наши жизни – моя и Машина. Вот так. Ужас.
А у нас в семье ничего подобного не бывает – но я привыкла, что они всё скрывают, и когда мама устроилась работать, я даже не стала спрашивать, почему это про Москву надо молчать.
Я с трудом себе представляю, что мы можем переехать – не то чтобы не верю, что это получится, просто я всю жизнь прожила здесь и не знаю, как может быть по-другому.
Всю жизнь я хожу в одну и ту же школу – вернее, раньше приходилось ездить, из пригорода. Сейчас достаточно пройти несколько минут – это одна из причин, почему гораздо больше времени я стала проводить сама по себе.
Раньше сразу после школы приходилось садиться на автобус, а дома меня ждала бабушка. Но она, как только мы переехали в квартиру, вернулась на завод, где до этого проработала много лет, и до вечера теперь отсутствует, а я сама разогреваю себе обед.
Иногда мне становится немного грустно и страшно оттого, что и мама, и бабушка вдруг вышли на работу – как будто у нас осадное положение и надо в поте лица трудиться, чтобы добыть хлеб. Но я знаю, что на самом деле бабушке было скучно сидеть на ферме, хотя она и там не бездельничала.
Я сказала, что стала проводить больше времени сама по себе, но скорее имею в виду, что без присмотра взрослых – люблю город за то, что после уроков вместо того, чтобы торопиться на остановку, можно погулять с девочками возле школы. Так что, наверное, во всех этих переменах действительно есть что-то хорошее.
А с октября моя жизнь изменилась и ещё в одном отношении: мама внезапно сказала мне, что я стану ездить в Лунино, чтобы заниматься английским с репетитором.
Сейчас все родители помешаны на том, чтобы их дети изучали иностранные языки – все, как один, жалуются на школьные учебники, уверяют, что они плохие и знания от них нет, и постоянно ищут другие варианты.
Для занятий выбрали понедельник, потому что как раз в этот день тётя Лена отвозит своих детей в бассейн. Очень люблю, когда меня подвозят на машине – но самое замечательное, что, позанимавшись английским, я должна сама пойти на станцию и сесть в электричку.
В первый раз, когда вечером я шла обратно домой, то думала, что меня будут встречать как с поля боя – ведь, по бабушкиным меркам, я вроде как только чудом могла вернуться живой после такой поездки. Но бабушка, услышав хлопанье входной двери, только выглянула с кухни и сказала спокойно:
– Вернулась? А я сейчас закончу быстренько со своими травками – и сядем ужинать. – И скрылась обратно.
У нас вся кухня забита травами, их бабушка собирает сама, пополняя запасы каждое лето – а зимой, где-нибудь в конце февраля, перебирает и заново расфасовывает.
В кухне приятно пахло ромашкой и ещё чем-то лекарственным, а сама бабушка сидела за столом и, укладывая какие-то сухие фиолетовые цветочки в последний бумажный пакет, казалась умиротворенной – было совершенно непохоже, чтобы пока я не пришла, она сходила с ума.
Трудно поверить, но она всё-таки решила, что я вполне в состоянии съездить на электричке в другой город и ничего такого для моих лет уже в этом нет. Наверное, начался какой-то новый, более взрослый период в моей жизни.
Глава 2
В начале лета мне исполнилось десять лет. Мама знала, что я стесняюсь пригласить девочек в дом Марии Ильиничны, и предложила мне устроить пикник – но я всё равно стеснялась. Я хорошо помнила, что бывает, когда кому-нибудь из девочек твоего возраста покажется, что ты живёшь не так.
Однажды, когда мне было лет семь, мама оставила меня на целый день у своей знакомой в Лунино, у этой знакомой как раз была дочка моего возраста, Сашенька.
Мамина знакомая накормила нас завтраком и отправила во двор до обеда, а там гуляли Сашины подруги. Сначала мы играли во что-то, и всё было хорошо, но потом, сама не знаю как, все стали обсуждать машины своих родителей. Я молчала, надеясь, что ничего говорить и не придётся, но в какой-то момент они на меня все уставились, а Саша тут же подсказала им:
– У них нет никакой машины.
Потом девочки стали обсуждать, куда уже ездили и поедут с родителями на отдых,