У меня просто люди сидят в разных местах и о чем-то говорят.
– Диалоги?
– Возможно. Даже, скорее всего, да.
– Ну это тоже почтенный жанр. Но сюжета не будет? Никого даже не убьют?
– Ну, в начале – да. Там было убийство. Да.
– Расскажи.
– Ну это была история про женщину, она была успешной, красивой, средних лет.
– Я ее знаю?
– Не думаю. Частично, конечно, но она без выраженного прототипа. Она больше похожа на героинь кино. В ней должно было быть что-то такое немного пластиковое, плоское. Она такая женщина, которая жесты и манеры взяла из фильмов начала 80-х. Такая Алексис Керрингтон. То есть в жизни это совершенно нелепый персонаж, а когда в тексте, то даже красивая: порывистая, чувственная, с остроумными репликами и особой манерой курить.
– Алексис? – Оля улыбается.
– А что? Примета? У нее дочь-подросток.
– Это важно?
– Ну, я думал, что по сюжету эта девочка-подросток должна будет пережить «смерть матери» и ничего не почувствовать. Хотел поговорить об отстраненности. Отчуждении.
Оля поднимает голову, смотрит на меня внимательно. Она замечает эти невидимые кавычки, которыми я окружил «смерть».
– Это такой странный феминизм? Ты думаешь, для девочек «смерть матери» то же самое, что для мальчика «смерть отца»?
– А разве нет?
Она поднимает брови с сомнением.
– То есть там так: после очередной удачной сделки Ира, героиня, которая пропадет, она отправляется к своему любовнику. Он, вообще-то, парень-эскорт. Или лучше жиголо? Я помню, где-то, почему-то кажется, что у Агаты Кристи, но, скорее всего, нет, было слово «кугуар». Не говорили «жиголо» или «эскорт», говорили «кугуар». Красиво, правда? Вот. Он парень-эскорт, но она с ним спит регулярно, знает его давно, так что можно, наверно, говорить о постоянном любовнике. Другой ее постоянный любовник – партнер, с которым они вместе работают. Но там было другое – он был ровесник, и у него была семья, и она поддерживала его сексом, поднимала ему самооценку и давала возможность быть слабым. А тут, напротив, этот парень: он молодой, крепкий, с хорошим телом и здоровым цинизмом. С ним она чувствовала себя слабой, с одной стороны, а с другой – молодой и сильной: а не матерью и бизнес-партнером.
Там было такое описание, что она сидела у Андрея, его Андрей зовут, была такая же ночь, они тоже сидели на кухне, он варил кофе, а вы знаете, что если герой варит кофе, то автор, скорее всего, говорит от его имени или он важный для автора персонаж, она курила, отпускала все вокруг и на секунду забывала о себе, и сквозь нее сегодняшнюю просвечивала другая – шестнадцатилетняя она, которая немного удивленно оглядывалась вокруг и говорила: постойте, я же здесь, вот я, откуда все это: эти руки, это лицо.
Я делаю глоток кофе, откидываюсь на спинку дивана и оглядываюсь вокруг. Вот как это выглядит: темные окна, над плитой горят лампочки, на столе свечи, в доме тихо, тикают часы на каминной полке, светло-серая ваза с золотым рисунком, в которой стоят сухие цветы, в этой полутьме