«можешь». Он не спросил, умеет ли Отто стрелять, будто это даже не обсуждалось. Вопрос из его уст звучал именно так, как он его задал, что редко бывает у людей. Люди всегда подразумевают в своих вопросах не то, на что хотят получить ответ на самом деле. И Отто ответил: «Могу». Тогда Чингиз сказал: «Нужно заехать к моему другу, забрать ружьё и патроны». Это всё, что обсудили между собой Чингиз и Отто вслух за долгое время в пути.
Думкиной пришлось напрячь все силы, взвалить на себя рюкзак и переть его самой, что снова вызывало усмешку сначала у Чингиза, потом и Отто. Они не подтрунивали, но искренне смеялись, когда Думкиной становилось совсем тяжело и она просила отдохнуть.
Думкина запаслась не только котелками, но и лекарствами: антибиотиками, таблетками «от живота», обезболивающими и антибактериальными, включая мази и спрей с перекисью водорода. Она успокаивала себя таким образом: «Вот посмотрим, что вы будете делать, когда начнёте дристать или заболеете, и тогда надо мной посмеетесь, да?» Больше всего её злил не сам смех, а то, что Отто был на одной волне с Чингизом. Причём это не было нелепой солидарностью, он действительно думал и смотрел на всё происходящее одними глазами с этим сумасшедшим бродягой.
Добравшись до стоянки Чингиза, они оба вообще забыли о том, что с ними Думкина. Она пыталась на костре готовить им завтраки, но они их даже не ели. Вместо завтраков они уходили на горный обрыв над Катунью и сидели там до вечера, не разговаривая, ничего не обсуждая, только смотрели на солнце. Чтобы не повредить зрение долгим смотрением на солнце, оба обматывали голову. У Чингиза был специально для этого припасённый шарф, Отто снимал с себя футболку и пользовался ей. Когда солнце склонялось к горизонту, они возвращались к стоянке, Отто брал ружье и уходил в лес. Он всегда возвращался с мелкой дичью. Чингиз готовил, затем они ложились спать, и так две недели. Именно через две недели Отто и сказал Думкиной, что она ему мешает. Конечно, она не могла просто так исчезнуть, на что, как ей казалось, искренне рассчитывали Чингиз с Отто. Ещё неделю она добиралась до города, затем четыре дня на поезде до города М. Мне стало немного жалко Думкину после её рассказа, и меня удивило, что ни Чингиз, ни Отто даже не проводили её и не помогли добраться до города, но я почему-то не был удивлён этим обстоятельством. На мой вопрос, что Отто собирается делать дальше и когда вернётся в город М., Думкина пожала плечами и, как мне послышалось, с раздражением в голосе сказала: «Да я без понятия».
Марианна Думкина ещё много раз приходила ко мне. В какой-то момент я начал думать, что у нас что-то складывается. Мы неплохо проводили время и, если бы Марианна иногда не «зависала»: не смотрела подолгу в окно и не грустила в такие моменты, я бы начал верить, что у нас тут случилась идиллия. Но эта пресловутая идиллия складывалась не столько из-за того, что мы готовы были признать постоянное существование друг с другом как данность, сколько благодаря немереному количеству травы, которое мы скуривали. Благодаря моему способу