внимательно, Задорожный решительно направился к «месту преступления», чтобы убедиться во всем самому. Каково же было наше удивление, когда в тамбуре все уже было идеально чисто! Не иначе постарались партизаны под руководством нового начальника.
– Вот и ладненько! – удовлетворенно произнес Сенька. – За нас уже все решили!
– Семен Семеныч, я просто уверен, что его убили и выбросили на ходу! Когда его найдут, нас вычислят!
– Вот когда найдут, тогда и будете страдать! – Сенька был спокоен, как удав. – И потом, как они докажут, что его убили именно здесь, в поезде? Следов-то – тю-тю!
– Так вы что, не будете никуда сообщать? – Олег уже понял, куда гнет наш начальник.
– О чем? – невинно поинтересовался Задорожный. – О том, что некий пассажир вышел ночью на маленькой станции, не захотев ехать до места назначения? Так это его личное желание! Мы-то здесь причем? Или вы другого мнения? – он смотрел на нас, уже не скрывая иронии.
– Нет, – поспешно ответил я за двоих, – наверное, вы правы, Семен Семеныч. А уж наши партизаны сор из этой избы точно не вынесут – вон, как хорошо здесь прибрались!
– Вот именно! Продолжайте нести службу, соколики. Желаю всех благ! – Сенька, сделав нам ручкой, удалился, а мы остались в тамбуре, глядя друг на друга.
– Вот и отлично, Вован! – подмигнул мне Олег. – Теперь я спокоен. Одним партизаном больше, одним меньше – какая разница? Всё, я пошел досыпать.
Следуя к себе, я подошел к Яйцу, невозмутимо читавшему свою книжку:
– Послушай, Николай, а ты что думаешь насчет пропажи Старшины?
Яйцо отложил книгу в сторону:
– Ничего! – он деланно зевнул: – В одной кодле с ним не пил, на ножах не был – все могут это подтвердить! Усек, Пинкертон? – затем, воровато оглянувшись, добавил приглушенным шепотом: – Помнишь, говорил тебе, что и на моей улице будет праздник? Так вот, сам господь услыхал мои слова! Сошел Петруха наш и с поезда, и с пути моего. Теперь я – Старшина! – и он, довольно ухмыльнувшись, снова взялся за книжку.
Я только развел руками. Вот уж истина: не пойман – не вор!
И только придя в свое купе, под аккомпанемент громкого храпа моего напарника за стенкой подумал: зависть, как бы ее не называли – белая или черная, – абсолютно разрушительное чувство! И завистник рано или поздно обязательно почувствует его разрушительную силу на своей шкуре.
Я не знаю, чем закончилась та история с пропавшим Старшиной – нас с Олегом о нем так никто и не расспрашивал, но с тех пор я вынес для себя один урок: хочешь быть счастливым, никогда и никому не завидуй!
Шерше ля фам
Маршрутка издевательски просигналила и тронулась с места.
«Вот черт! Теперь неизвестно, сколько придется ждать следующую!» – ругнулся я в сердцах, не добежав до остановки буквально метров тридцать. К тому же начался противный мелкий дождик. Одно к одному!
Автобусная остановка, примыкающая к ограде городского Ботанического сада,