малости.
Я знаю, что будет дальше: у меня была масса времени для чтения, и я помню все сюжеты. Торчок придвинется ближе, чтобы получше нас разглядеть. Зои на него и не посмотрит, а я посмотрю. Я не отведу взгляда, и, наклонившись ко мне, он спросит, как меня зовут. Я отвечу: «Тесса», и он повторит за мной – твёрдое «т», свистящее двойное «с», многообещающее «а». Я кивну, давая понять, что всё правильно, что мне приятно слышать, как ново и нежно звучит моё имя. Парень поднимет руки ладонями вверх, словно говоря: «Сдаюсь, кто же устоит перед такой красавицей?» Я лукаво улыбнусь и опущу глаза. Это подскажет ему, что надо действовать, что я не кусаюсь, а играю по правилам. Он обнимет меня, и мы станем танцевать вдвоём; я положу голову ему на грудь, слушая, как стучит его сердце – сердце незнакомого парня.
Но выходит иначе. Я забыла три вещи. Первое – что в книгах всё не так, как в жизни. Ещё я забыла, что на флирт у меня нет времени. А Зои это помнит. Она – третье, о чём я забыла. И Зои берёт дело в свои руки.
– Это моя подруга, – перекрикивая музыку, сообщает она Торчку. – Её зовут Тесса. Она не прочь дунуть, если ты ей дашь.
Он улыбается, протягивает мне косяк, рассматривает нас обеих, задержав взгляд на длинных волосах Зои.
– Чистая трава, – шепчет Зои.
Что бы это ни было, дым густой, и от него щиплет в горле. Я захожусь в кашле, у меня кружится голова. Я передаю косяк Зои, которая делает глубокую затяжку и возвращает его парню.
Теперь нас трое, мы вместе движемся в такт ударным, которые бьют нам в подошвы, отдаваясь в крови. На развешанных по стенам экранах мерцают калейдоскопические узоры. Косяк снова идёт по кругу.
Не знаю, сколько проходит времени. Быть может, часы. Минуты. Я знаю только, что останавливаться нельзя, вот и всё. Если я буду танцевать, тёмные углы зала не надвинутся на меня и тишина между треками не станет громче. Если я буду танцевать, то снова увижу корабли на море, поем мидий, услышу, как скрипит под ногами первый снег.
Зои протягивает мне новый косяк. «Ты рада, что пошла?» – одними губами спрашивает она.
Я останавливаюсь, чтобы вдохнуть, и по-дурацки застываю на месте, перестав двигаться. Мираж мгновенно рассеивается. Я бодрюсь, но на душе у меня кошки скребут. Зои, Торчок и все остальные далеки и фальшивы, как телепередача. Наверно, я уже никогда не стану одной из них.
– Сейчас вернусь, – сообщаю я Зои.
В тишине туалета я сижу на унитазе, уставясь на колени. Если ещё чуть-чуть приподнять платье, я увижу живот. Он до сих пор в красных пятнах. И бёдра тоже. Кожа сухая, как у ящерицы, сколько бы я ни мазалась кремом. На руках с внутренней стороны – следы от игл.
Пописав, я вытираюсь и поправляю платье. Выйдя из кабинки, я замечаю Зои, которая ждёт меня у сушилки. Я не слышала, как она вошла. Глаза её темнее прежнего. Я медленно мою руки. Чувствую, что она смотрит на меня.
– У него есть приятель, – говорит Зои. – Он симпатичнее, но, если хочешь, бери Торчка: сегодня же твой вечер. Их зовут Скотт и Джейк. Сейчас мы поедем к ним.
Оперевшись о край раковины, я разглядываю своё лицо в зеркале. Глаза кажутся чужими.
– Джейком