цыпочка posh – единственная обитательница Лондона, которая любит проводить (терять?) три часа за этой церемонией, изобретенной герцогиней Бедфордской в XVIII веке.
Обычная жительница Лондона (не posh) чашка за чашкой глотает крепкий черный чай с небольшим добавлением молока. Даже если нация больше не мчится в едином порыве на файф-о-клок, чай остается национальным напитком и определенным символом хороших манер. Когда лондонская женщина испытывает разочарование в любви, конфликтует со своим начальством, поссорилась с матерью, какой ее первый рефлекс? Приготовить себе nice сир of tea. Почти все английские фильмы показывают это мгновение национального единения и сострадания вокруг сирра[56]. Взять хотя бы героев фильма Майка Ли «Всё или ничего» – свое жалкое существование они заливают галлонами чая с молоком.
Когда цыпочка – posh и к тому же дочь маркиза, как моя новая знакомая Шарлотта, девушка с прозрачной кожей и длинной белой шеей, она пользуется услугами фешенебельного отеля Clar-idge’s.
– Чай – это, пожалуй, единственная церемония, свойственная всем социальным слоям, – подтверждает Шарлотта. – Готовишь ли ты его для себя, или для любимого, или даже для начальника, это настоящее национальное действо. Стиль может отличаться, но смысл всегда один, независимо от социальной среды: стиснуть зубы и двигаться дальше, невзирая на трудности; немного обжигающего чая и молока, и организм встряхивается.
Во Франции эту функцию выполняет чашечка черного кофе. Для нас торжественное чаепитие попахивает снобизмом, а кофе считается более энергичным, народным напитком.
High tea требует некоторой физической и моральной подготовки.
– Советую тебе, – говорит Шарлотта, – ничего не есть в полдень и не планировать ужин после high tea. Это самая сытная трапеза, которую я знаю. Я всегда хожу в бассейн накануне и на следующее утро. Лично я не ем по меньшей мере за десять часов до high tea и в течение восемнадцати часов после.
(Надо сказать, Шарлотта – неправдоподобно тонкая в своем черном платье, приобретенном у антверпенского дизайнера.)
Но зачем называть это high tea? Еще одна классовая деталь, как, например, Верхняя и Нижняя Франция Раффарена[57]? Не в бровь, а в глаз: afternoon tea с бисквитами – трапеза буржуазная, тогда как high tea, само собой разумеется, более классовое, чисто аристократическое хобби. Для рабочих просто tea, без прилагательного, долгое время означало единственный вечерний прием пищи по возвращении отца семейства с работы.
Итак, после легкого завтрака в 16 часов я встречаюсь с Шарлоттой в лобби-баре Claridge’s. Возвышаясь с начала XIX века на Брук-стрит, в сердце квартала Мэйфер, Claridge’s вот уже более 150 лет считается home away from home[58] европейской аристократии. В январе 1860 года королева Виктория в сопровождении своего резвого принца-консорта Альберта распивала здесь чаи с императрицей Евгенией[59], когда та была проездом в Лондоне, а позже и вовсе на всю зиму поселилась в Claridge’s.
Когда появляется Шарлотта, я любуюсь старинными фотографиями в вестибюле отеля. Швейцар