незримую жуть.
Как быстро я, духом кукожась,
Ударился в детский порыв,
И страхи сквозь толстую кожу
Выходят с меня на спорыш.
Как в детстве накрытым проходом
Вдоль дома иду я в сарай
И вижу, как бабка уходит
С тревогой в холодный мираж.
И мне так печально и больно
Принять, что за годы борьбы
За зрелую в разуме вольность
Останусь я внуком избы.
И буду в ней узником страха
Пред образом вверенных тайн.
А там ведь, за прошлого плахой,
Зияет одна пустота.
Я силился бабку окликнуть,
Но стынет здесь мрак и покой.
Душа моя, скрипнув калиткой,
Плетётся с ведром и клюкой.
Но вовремя дверь отворилась.
И бабка, от счастья пылав,
Весь день мне тогда говорила:
«А я тебя, внучек, ждала!
Приснился вчера ты в купели.
Малёхонек. Только держи.
И кошка у белой постели
Всё тёрлась, глазища смежив.
Я вот что подумала, милой:
Нагрянешь – тому и бывать! –
Ты встретишься с прежней обидой,
И будет болеть голова.
Ох, что-то ты сделался бледный.
А правда, родной, что сполна
Стреляет в нас брат по обедне,
И правит у них сатана?
В писаниях зрят, что мессия
Укажет на след своих ног,
Как Гог с из дремотных и синих
Лесов нападёт на Магог.
Воюют, чтоб скинуть оковы.
Куда им ещё воевать?
На днях приходил участковый.
Сказала, что нету тебя.
Сосед, как вернётся с окопа,
Пусть едет подальше с тобой.
За деньги зелёным укропом
В неравный кидают их бой»
В проёме дохнуло сиренью.
Зажглась от зари полоса.
Съезжались, умытые тенью,
Деревья, что всадники в сад.
Они, знать, в погоне примчались,
Как я на вечерний постой.
А бабка в прикрытой печали
Твердила о том да о том:
«О жизни твоей всё я знаю.
Гляжу, как морщинится лоб.
Всё это хвалёная заумь
И ваша беспутная скорбь.
Живётся тебе не спокойно.
А счастье-то разве в пути?
Так дед твой, теперь уж покойный,
Всё грезил по свету пойти.
Бывало, в соседний посёлок
Уйдёт, а не помнит потом.
Расспросишь – обидится. Словом,
Не знает… Позвал, вроде кто»
И так уж пошли пересказы
О ближней и дальней родне.
Дремал я прищуренным глазом
И мыслил о силе корней.
«Ах, да… Позабыла старуха!
В апреле в родительский дом
Нагрянула Ольга, по слухам,
Уже не одна, с женихом.
Видать, что на съёмной квартире
Поджали под кризис хвосты.
Что деется, господи, в мире.
Прости же нас, грешных, прости!»
Выходит, товарищ не сбрендил –
И вправду вернулись на холм.
Но, кажется,