патронташ
Патронами с «гусиной» дробью,
Я с вечера иду в шалаш,
Поставленный над самой Обью.
Внизу река, среди полей
В сиянье призрачном и строгом
Она, как лунная дорога,
Но тише, слышишь журавлей?
Патроны в ствол, и лунный диск
Уже на мушке покачнулся…
Но выстрел слуха не коснулся —
Ты слышишь журавлиный крик.
И только дома, за столом,
Всё вспоминая понемногу,
Увидишь лунную дорогу,
Услышишь свой ружейный гром.
Выпускникам АСХИ[2]
Я долго думал,
Перед тем, как выйти к Вам:
Что мне сказать
И как держать мне речь.
Хоть жизнь
Не познаётся по стихам,
Гражданский долг мой —
Вас предостеречь
От тех ошибок,
Что ещё во мне,
Как червь, переедают всё внутри.
И если я не лажу по стене,
То это ни о чём не говорит.
Я помню твои стены, институт,
Да и они, наверно, не забыли,
Как вильямцев охаивали тут,
Как вильямцев
За вильямцевство били.
Я тоже был героем этих дней
И целину, как знамя, поднимал —
Боролся за величие идей,
В которых ни черта не понимал.
Скажи мне, институт,
Кому в вину
Свои заслуги ставить – и остыну,
Кому отдать медаль «за целину» —
За превращенье Кулунды в пустыню?
Я знаю,
Ты мне скажешь – не наглей.
Но я бы высек самой острой розгой
Того, кто ныне в эрозии полей
Эрозию скрыл собственного мозга.
От вас, Выпускники,
Я не прошу,
А требую любви и пониманья:
Земли, животных —
И не согрешу,
Что в них основа,
Суть естествознанья.
От них не отступайте никогда.
Природа не прощает самозванства.
И к нам вернётся с хлебом Кулунда,
И мы поднимем сельское хозяйство.
«Бывает, так устанешь за день…»
Бывает, так устанешь за день,
Что, к лагерю добравшись лишь,
У шалаша на лавку сядешь
И, словно каменный, сидишь.
И нету сил расправить плечи,
Снять сапоги, залезть в шалаш,
Где ты ночлегом обеспечен
В уборочный ажиотаж.
И ничего душе не нужно,
Как будто всё уже сбылось.
Однако не заметить трудно,
Что многое не удалось.
Хоть и настырного ты склада,
Хоть и удачно так хитришь,
Что ничего тебе не надо,
Что ты здесь просто так сидишь.
«Ты не из наших был. Пацан…»
Ты не из наших был. Пацан.
Но как-то люди узнавали
И говорили – весь в отца,
С улыбкой руку подавали.
А годы льются, как вода,
Подмыт твой берег – дик и крут.
И нет от прошлого следа,
Тебя уже не узнают,
Но