снова хочет что-нибудь про волшебное путешествие.
Два года назад летний клуб проходил под девизом: “Книга – лучший дромон!”, и это была полная катастрофа, потому что ни один ребенок не знал, что такое дромон, а некоторые родители подумали, что это что-то неприличное.
– Может, “Пожирание книг”? – предложил Рокки. – Нарисовать акулу, проглатывающую книжку. Или динозавра.
– Неплохо.
– Все лучше, чем дромон.
Я развернулась вдоль скамейки и забралась на нее с ногами.
– Или так: “Колдовство и сатанинский оккультизм”?
– “Бытие и ничто”! – подхватил Рокки. – Раздашь им значки с портретом Сартра!
– “Недовольство культурой”!
Мы еще какое-то время перебрасывались вариантами, и хотя бы настроение у меня улучшилось. Этим наши отношения ограничивались. Скорее всего, по моей вине. Мы ходили вместе на старые фильмы во время кинофорума (никаких свиданий, просто фильмы, на которые больше никто не хотел идти), а на работе дружно красноречиво закатывали глаза по самым разным поводам – до тех пор пока Рокки не решил, что я все принимаю слишком близко к сердцу, и не сказал мне об этом.
Он подергал меня за рукав:
– Ты просила обругать тебя последними словами, если снова наденешь вязаную кофту.
– Сегодня холодно.
– Я просто выполняю указания.
Я пришла в ужас, когда поняла, что начинаю одеваться как библиотекарша. Это никуда не годилось. В старших классах я курила, причем не только табак; у моей первой машины на бампере были наклейки со злобными надписями. Да у нас в роду все были бунтарями и революционерами!
Я встала, потянулась и тут же испытала безосновательное чувство вины перед Рокки, который встать и потянуться не мог. Я ужасно уставала весь день сидеть на работе и была уверена, что заработаю себе гангрену или геморрой. Я все время придумывала самые разные поводы, чтобы встать и пройтись вдоль книжных полок. В моей тележке с возвращенными книгами редко лежало одновременно хотя бы три, потому что я каждые пять минут вскакивала со стула, чтобы расставить их по местам.
Да и давно ли в жизни человечества появилось такое явление, как сидячая работа? Лет четыреста назад? Четыреста – из четырех миллионов! Ясно ведь, что такой вид деятельности противен нашей природе.
У моего отца была любимая присказка: “Что такое один русский? – Нигилист. Что такое двое русских? – Партия в шахматы. Что такое трое русских? – Революция”.
А что такое потенциальный революционер, которого усадили за письменный стол и никуда оттуда не выпускают? Скорее всего, ничего хорошего из этого не выйдет. Он разнервничается и весь извертится. И тогда – берегись.
3
Рука Ничто
В Хеллоуин я сидела за столом и раздавала конфеты детям в карнавальных костюмах – тем, чьи родители считают, что уж лучше посылать их собирать сладости по приличным организациям, чем по сомнительным частным домам Восточного Ганнибала, где хозяева