Кунцево, не замечая ничего вокруг. Глядел невидящими глазами в пустоту и заранее обдумывал, что скажет сестре.
Ни к чему этот мещанский дележ. У сестры четверо детей, живут в неплохой трешке на Нагатинской, но шесть человек для трехкомнатной квартиры – все же слишком. Тем более, старшие девки-близняшки здоровенные уже, вымахали выше Глебыча. Стройные, длинноногие и, что приятно, не без масла в голове. Заканчивают школу, или, как это теперь у них называется, колледж. А поступать навострились не куда-нибудь, а в МГИМО.
А на другой чаше весов Глебыч, старый пень-одиночка. На плеши – сороковник, за душой – ничего путного. Ну, несколько сотен статей, ну десяток убойных репортажей. Своим горбом заработанная квартирка – двухкомнатной совестно назвать. Типичная однушка с дополнительной стеной-перегородкой. И ванна сидячая. В общем, холостяцкая берлога, стены в разводах и драный линолеум на балконе…
«Нечего тут обсуждать, – подвел черту под недолгими раздумьями Глебыч. – Пусть Светка мамину квартиру продает или разменивает свою и мамину на бо́льшую. Им нужнее, как ни крути. А я перебьюсь…»
Это решение зрело в Глебыче давно, лишь сейчас он осмелился оформить его в слова, пусть даже произнесенные только мысленно. Впрочем, через какой-нибудь час он скажет их вслух и никогда не пожалеет об этом.
А из вещей попросит только старинный письменный стол, любимое папино кресло и книги. И все.
Отцовские часы и бритва уже лет пятнадцать как хранились у Глебыча. Теперь кресло, стол… вот и вся овеществленная память. А еще надо будет как-нибудь зайти к сестре с гостинцами для младшеньких, с бутылкой и посвятить вечер просмотру фотографий. Начиная с самых старых, пожелтевших от времени, с трогательными надписями на обороте.
Погруженный в себя Глебыч доехал до «Кунцевской» и так и не заметил, что на схеме метро Арбатско-Покровская линия стала длиннее. После «Щелковской» значилась станция «Гольяново».
Не заметил. Не до того ему было сейчас.
Телефонный звонок выдернул Глебыча из похмельного утреннего сна. Вчера со Светкой и ее мужем все обговорили, Глебыч своего решения не изменил. Сестра расплакалась… В общем, пообщались еще немного, а потом выпили. В память. Совсем немного.
Но Глебыч отчего-то захмелел. Не слишком, но дома достало сил только раздеться и, примостив у койки запасенную бутылку минералки, тихо отключиться. Наверное, это действительно были опустошение и усталость, а не опьянение.
– Алло! – сказал Глебыч в трубку и закашлялся.
– Поздравляю, – донеслось в ответ. – Все-таки я был прав, что не списал тебя со счетов…
– Секундочку, – сдавленно всхрипнул Глебыч, отложил трубку и потянулся к минералке. Только с наслаждением выпив грамм триста, он смог заставить себя оторваться от горлышка.
– Алло! Кто это? С чем поздравляете? Я не понял.
Собеседник тихо засмеялся:
– Мы встречались в метро, коллега. Я – Гений Калужско-Рижской. Полагаю, нам следует встретиться