чуть боком. Но девчонка тут же заметила его движение и засмеялась совсем по-другому, как-то тягуче и в то же время звонко, шаловливо. Грона бросило в краску, и он сердито отвернулся.
– Эй, – ее голос звучал примирительно, – не обижайся.
Грон попытался отвлечься от буйных желаний, полыхающих в паху, и, не поворачиваясь, спросил:
– Каким ветром тебя сюда принесло?
– Каким что? А-а… ты очень интересно спросил. Я прячусь. – Она тяжело вздохнула.
Грон удивленно повернулся:
– От чего может прятаться храмовая гетера?
Она покраснела, но упрямо вскинула голову и с вызовом сказала:
– Я не храмовая гетера… то есть я пока совсем еще не гетера, но буду, буду самой великой гетерой среди всех, ясно?
Грон почувствовал, что его отпустило – сейчас эта девчушка больше походила на рассерженного воробья, чем на предмет похотливых устремлений. Он сделал серьезное лицо и кивнул.
– Точно, самой великой. – Продолжая сохранять серьезный вид, он сосредоточенно осмотрел дровяной двор. – Самое место обзавестись толпой поклонников.
Зеленоглазая снова звонко расхохоталась. Но через несколько мгновений прикрыла рот руками и замолчала, потом быстро окинула взглядом обрез стены, калитку, кучи деревьев, поленницы и повернулась к нему:
– Сюда никто не придет?
Грон пожал плечами:
– Кто его знает, я на дровяном дворе пол-луны. Днем обычно никого нет. Возчики приезжают вечером, за дровами приходят утром и вечером, а днем тихо.
Девчонка серьезно посмотрела на него:
– Мне надо спрятаться дня на три.
– Зачем?
Зеленоглазая вспыхнула, возмущенно дернула плечиком, но Грон смотрел спокойно и доброжелательно. Она вздохнула.
– Я – ученица Сиэлы Тамарисийской. Она принимает одного из систрархов острова Ситакка, а он большой любитель юного тела, и она отправила меня в храм, пока он не уедет.
– Насколько я понимаю, гетера должна услаждать мужчин своим телом, в том числе и юным, или я ошибаюсь?
Девчонка возмущенно фыркнула:
– Я – «белая». Сиэла купила меня десять лет назад, она говорит, что я патрицианка по рождению, у меня слишком нежная кожа. Сиэла говорит, что такая может быть только, если с детства умащивать ее маслами и душистыми растираниями.
– Значит, ты тоже рабыня?
Девчонка возмущенно уставилась на него.
– Гетеры не рабыни, они служат Зее-плодоносице, они принадлежат мужчинам во имя богини.
– Ладно, не важно. А что значит «белая»?
Возмущение в огромных зеленых глазах сменилось удивлением.
– Ты не знаешь?! Но ведь это же всем… Из какой дыры тебя привезли?
Грон хмыкнул и ткнул рукой в сторону белой полосы прибоя.
– До того, как меня загребли за хулу богов и оскорбление храма, я жил в груде Одноглазого.
Девчонка непонимающе уставилась на него. Грон усмехнулся и деланно удивленно посмотрел на нее:
– Ты