он это увидел! Вплотную к кладбищу подступали торговые ряды. Рынку нужно было расширяться, а смрад отпугивал покупателей. Тогда останки решили перезахоронить, а кладбище снести.
Яэль коснулась каменной стены, задумавшись об истории, скрытой в этих подземных коридорах.
– За тридцать лет, к 1814 году, удалось очистить большую часть парижских кладбищ. Каждую ночь останки свозили в древние каменоломни. По улицам тянулись повозки, нарытые темным сукном, за ними шли факельщики и священники, читавшие заупокойные службы. Это происходило каждую ночь несколько лет подряд. Шесть миллионов трупов перезахоронены здесь, рядом с нами. Об этой странице истории мало говорят, я думаю, о ней предпочли бы и вовсе забыть.
– Жаль, – вмешался Томас. – Для американцев это было бы очень привлекательно, такая экзотика… Погребальные процессии в недрах города.
– О, тогда им пришлось бы объяснять, что запах тухлых яиц, который чувствуется на некоторых станциях метро, особенно неподалеку от Центрального рынка, – это вонь от земли, которая за века так пропиталась разложившимися человеческими останками, что смрад не выветрился по сей день. Мне кажется, недавно администрация парижского метро приняла какие-то меры, но когда я была маленькой, запах был просто отвратительным. Да и сейчас время от времени он возвращается, особенно в сильную жару.
– Я надеюсь, хотя бы об этом отец не рассказывал тебе на ночь?
– Нет, он опускал детали, которые считал слишком мрачными для детских ушей… Вот такие истории он рассказывал мне на ночь, чтобы я вела себя тихо. Не слишком-то педагогично, но мы с отцом никогда толком не понимали друг друга.
Коридор снова разветвился; миновав уходящий в темноту боковой ход, молодые люди пересекли огромный зал, тянувшийся вперед на несколько сотен метров.
Яэль спросила:
– Как ты думаешь, как далеко нам придется идти? Ведь под Парижем более трехсот километров галерей, и это только самые древние каменоломни.
Томас пожал плечами. Он знал еще меньше, чем она.
Внезапно земля под ногами задрожала. Гул нарастал, катился по каменным стенам. Яэль представила себе гигантского червя, прокладывающего дорогу наверх. Но этот червь был из металла, и от него пахло паленой резиной. Туннель, по которому он несся, находился прямо у них под ногами – туннель метро.
Гул достиг апогея, затем стих; Яэль и Томас пошли дальше. Через некоторое время они увидели длинную решетку, преграждавшую путь направо. Свечи звали за собой в другую сторону, но Яэль повернула к прутьям. За ними находилось нечто, напоминающее гигантский улей: стена со множеством ячеек. Томас включил фонарь.
То, что напоминало соты, оказалось пустыми глазницами. Здесь были аккуратно сложены тысячи человеческих черепов, берцовые, плечевые и другие крупные кости.
Яэль схватилась за прутья и дрожащим голосом сказала:
– Позволь представить тебе Монтескье, Расина, Камиля Демулена, Робеспьера, Дантона, Марата, «Железную маску» и многих других, навечно