на себя труд выслушать всех приходящих к ним. Поэтому ребенку не так легко найти себе внимательного духовника. Заметим, однако, что Москва в этом отношении находится в привилегированном положении.
Как же ребенку найти духовного отца? Прежде всего нужно подыскивать священника, который понимает детскую душу, любит детей, относится к ним с теплотой, с неподдельным интересом, смотрит на ребенка, как на бутон, которому надлежит либо раскрыться, либо завянуть. Стало быть, пастырь должен осознавать ответственность за душу ребенка, приходящего к нему на исповедь. Конечно, много значит известная опытность батюшки в общении с детьми. Таковы суть многодетные пастыри, имеющие за плечами годы трудов по воспитанию собственных чад. Таковы суть и священники, которые имеют, как говорили в старину, «покаяльную семью» и много лет трудятся над исправлением нравов. Пред их пастырским оком проходят все возрасты человеческие.
Хорошо известно, какую травму может нанести учитель ребенку, если подход педагога будет отличаться формализмом, бездушием и одной лишь строгостью, но еще легче травмировать сердце на исповеди, хотя это может произойти неосознанно и непреднамеренно со стороны батюшки. Вспоминается случай, происшедший в одном московском храме, когда молодой священник, решив достигнуть скорейшего эффекта, повернул девочку, исповедавшуюся ему в воровстве, лицом к стоявшим, поднял ее ручку и сказал в назидание что-то вроде: «Вот ручка, которая берет без спроса!»
Девочка, пережив шок, стала заикаться… Поэтому не ошибаются те родители, которые из боязни подобных травм ведут ребенка к священнику благостному, сердце которого проникнуто любовью к человеку, к душе ребенка, который изжил из своего сердца раздражительность – качество, противоположное благостыне (не будем путать благостыню с елейностью, напускной вежливостью).
Безусловно, к исповеди детей надо приступать очень и очень мягко. В руководстве к исповеди святого Симеона Солунского, древнего византийского литургиста, есть слова о том, что священник, принимающий на дух, должен сидеть «мало осклабяся», то есть на лице его должна цвести улыбка, ибо собою он являет благость Небесного Отца, ожидающего и приемлющего заблудшее чадо в Свои объятия. Тем паче батюшка не имеет права смотреть на пришедшего к нему букой, излишне строго, как персонаж советского кинематографа. В советских фильмах, посвященных «служителям культа», обычно изображался скучный монах-бенедиктинец, с лицемерной пухлой физиономией, который обращался к красотке-миледи с напускной важностью: «Дочь моя! Изрекай грехи твои!». Это, конечно, пародия на Таинство исповеди.
Будем помнить, что человек никогда не бывает так беззащитен, так открыт, обнажен, как на исповеди. В миру мы часто уподобляемся ежам, свертывающимся в клубок, дабы никто и ничто не могло проникнуть в наш внутренний мир, при этом мы еще и агрессивно шипим, не подпуская к себе окружающих. Но на исповеди такой ежик распластывается кверху брюшком, ожидая врача, который наложит на ранку бальзам, пластырь или иное лекарство. Следовательно,