а я этого не сделаю, и назначу ее офицером-ионо, чтобы она защищала другого Просветленного, каждый второрожденный из высокопоставленной семьи будет вопить о протекции родне! – Мать отпускает спинку кушетки и принимается вышагивать по комнате.
– Думаешь, я поверю, что ты именно поэтому сделала ее тропо? – восклицает Дюна. – С тем же успехом можно бросить ее волкам, Отала, и ты это знаешь. И ради чего? Чтобы тебе не пришлось выслушивать чьи-то жалобы? Раньше они тебя никогда не волновали. Второрожденные могут сколько угодно стонать о несправедливости, но тебе всегда удавалось их укротить.
Мать останавливается.
– Я просто указываю им их место!
– И после этого ты еще удивляешься, почему рожденные вторыми восстали? Тебе плевать на их страдания.
– Страдания? – брезгливо бросает мать. – Не хочешь ли ты перейти на сторону Врат Зари? Это предательство!
– Тебе, как никому, известно, что я верен Уделу Мечей и Республике. Я воевал за нее с рождения.
– Со дня, когда стал перворожденным, – поправляет она. – Не забывай, что ты один из нас, Дюна!
– Отала, образумься! Как только Розель пройдет обработку, она станет их рабыней. Они могут отправить ее на передовую!
– Ей всего восемнадцать. К тому же она Сен-Сисмод. Наши офицеры не идиоты.
– Так ты даже никуда ее не определила? Собираешься предоставить решать, как сложится жизнь твоей дочери, командующему составу или алгоритму, которым они пользуются?
– Я должна верить, что наш Удел и есть наша участь, Дюна. Иначе выходит, что Врата Зари правы. Мой отец верил в систему. Он позволил своему второму ребенку совершить обычный Переход. Будь отец еще жив – ожидал бы от меня того же самого.
– Баззл умер через месяц после Перехода.
– Он с честью служил Республике, – неубедительно возражает она.
Мать садится за рабочий стол и смотрит на нас сквозь прозрачные сенсорные экраны.
– Твой брат заплатил за то, что его отец был Верховным Мечом, Отала. Его смерть была отмщением: некоторые второрожденные сочли, что система, сделавшая их рабами, несправедлива.
Дюна хватает меня за руку, тащит к столу матери и показывает ей тыльную сторону моей кисти. Чип в форме горящего меча, вживленный в кожу между большим и указательным пальцами, светится золотом. Моя метка – это и есть я. В ней хранится вся информация: от имени до возраста, адреса и профиля ДНК. Все, что делает меня мной, можно определить с помощью сканирования. А еще внутри коды, которые позволяют путешествовать по Уделу Мечей и остальным восьми Уделам.
– Как только Розель обработают и выяснят, чья она дочь, – говорит Дюна, – ее заставят страдать за решения, которые ты принимала как Верховный Меч. Ты этого хочешь?
Отала бросает взгляд на мою кисть. Я быстро забираю руку у Дюны и прячу ее за спину. Мать всегда раздражала моя метка. Она не такая, как у всех. Поверх нее у меня маленькая серповидная родинка. Она частично скрывает голографическое изображение с импланта, просвечивающее через кожу, и голограмма выглядит так,