ротмистр, показывай, куда нам идти.
Козырнув, Хохлов повернулся и направился к тамбуру. Я, пропустив Николая Второго вперёд, зашагал вслед за ним.
На перроне, прохаживаясь вдоль цепи солдат охраны, нас ожидал Максим. Пропустив начальство вперёд, он пристроился за мной. Вот такой процессией вдоль расставленных через каждые пять метров солдат мы направились к трибуне на привокзальной площади, сколоченной нанятыми Кацем плотниками. Практически всю работу по организации достойной встречи Михаила Второго в Петрограде взял на себя мой друг. Даже финансовую составляющую, и это несмотря на то, что наш фонд на оперативные расходы, как обычно, испытывал недостаток средств. Как обычно, если за дело брался м. н. с. НИИ мозга Кацман, всё вроде бы было хорошо, но какая-нибудь деталь нарушала общую благостную картину. В этот раз мне не понравилась высота трибуны. Она была недостаточной высоты. Джигиты из оцепления, которые по замыслу Каца должны были сдерживать толпу, располагались перед самой трибуной и своими лохматыми папахами загораживали выступавших ораторов. Да и вообще, это был полный идиотизм – выставить перед трибуной джигитов на горячих конях, не привыкших к людским толпам. Конечно, перед трибуной образовалась пустота – никто из присутствующих не рисковал приблизиться к фыркающим и стоящим очень беспокойно лошадям ближе, чем шагов на десять. Для выступающих это, может быть, и было комфортно, но для фотографов и операторов двух замеченных мной больших кинокамер это был кошмар. Да и стоящие в первых рядах иностранные послы, наверное, чувствовали себя обиженными. Конечно, союзные послы стояли на трибуне отдельной группкой рядом с верхушкой Думы, но всё равно требовалось позаботиться о других участниках этого мероприятия и, несомненно, о прессе и фотографах. Все эти мысли прокрутились в сознании еще у подножия трибуны, и я, повернувшись к своему старшему адъютанту (Хохлов считался младшим), приказал:
– Макс, давай быстро снимай ребят мехгруппы с оцепления вокруг бронепоезда и ставь их вместо джигитов. Кавалеристы пускай сосредоточатся в сквере у вокзала.
Максим, не говоря ни слова, козырнул и тут же исчез. А я вслед за Николаем Вторым поднялся на трибуну. Пока раскланивался с присутствующими и обменивался с ними любезностями, перед трибуной происходила суета. Всадники Ингушского полка как-то быстро испарились, а вокруг трибуны выстроились в две шеренги десантники мехгруппы. Сначала меня волновал вопрос конских испражнений, но это быстро прошло. В это время наличие конского навоза на улицах было привычно, и никого не смущала такая мелочь, как наступить на конский кругляш. Поэтому толпа быстро заняла освободившееся место. Ближайшая ко мне фотокамера находилась саженях в четырех-пяти от меня. Гул голосов тоже приблизился и даже стал мешать общаться с окружающими, приходилось повышать голос. К тому же толпу перед выступлением Михаила стали разогревать подобранные Раевым ораторы. А кого мог подобрать обер-прокурор – естественно, священников с лужёными глотками,