общую мысль Павел.
– Это же Зона, здесь все происходит не так, как в обычном мире, – пробормотал Роман и, подняв автомат, шагнул в темноту обугленного подъезда. – Часы здесь могут превращаться в годы, а месяцы проходить за пару минут.
– Тебе виднее, – хмыкнул Павел, зайдя следом.
В облицованном почерневшим и растрескавшимся кафелем помещении стоял полумрак, который не мог разогнать даже свет, падающий с улицы сквозь распахнутую настежь входную дверь. Казалось, сами солнечные лучи избегают касаться про́клятого дома. По правую руку расположились ряды выгоревших ящиков для писем. Часть из них рухнула на пол и так и осталась лежать металлической грудой. Луч света от подствольного фонаря выхватил ступеньки, уводящие вверх, к распахнутым створкам лифтовых шахт. Стараясь ступать как можно медленнее, Роман обогнул два широких черных пятна, расположившихся прямо на полу и отмечавших собой очаги огненных аномалий. Подняв взгляд вверх, Нестеров различил, что ловушки Зоны, наплевав на все законы физики, разместились даже на потолке, готовые обрушить вниз на неосторожного путника потоки пламени. Пламени, с легкостью сжигающего даже самые современные комплекты защиты и в считаные секунды испаряющего плоть с костей.
Поднявшись на первый этаж, сталкер приблизился к лифтам и заглянул в один из них. В лицо Нестерову полыхнуло жаром, и на мгновение ему показалось, что он смотрит прямо в преисподнюю. Весь приямок лифта заполняла оранжевая раскаленная субстанция, от которой поднимались потоки горячего воздуха, уходящие вверх по лифтовой шахте. Где-то там наверху висела кабина лифта, в полу которой зияла огромная оплавленная дыра. Откуда внутри обычной панельной многоэтажки взялась вулканическая лава, почему она за столько лет не остыла и почему не распространяется, оставалось загадкой. Мало того, жар, от которого стекла противогаза моментально запотели, абсолютно не ощущался снаружи лифта, буквально в полуметре от пылающей огненной бездны.
– Н-да, наш дом всегда был теплым и гостеприимным, но эта встреча уж слишком жаркая! – объявил Павел, сидящий на ступеньках лестницы на один пролет выше.
Не дождавшись реакции брата, младший Нестеров сам рассмеялся собственной шутке, закрыв глаза и запрокинув голову назад. Роман вздохнул. Павел предстал перед ним именно таким, каким он был последние полгода своей жизни, когда двое братьев служили на Периметре и когда боль от потери жены и сына, погибших в ночь превращения Москвы в Новую Зону, окончательно и бесповоротно сломала его. Тогда Павел прятал зияющую в душе пустоту за маской из нескончаемого потока плохих, неуместных шуток и напускного пренебрежения всем вокруг, слишком часто переходящего в откровенный цинизм.
– Прости меня, младший. Я ведь и тебя не смог уберечь, – с горечью в голосе прошептал сталкер и, пройдя мимо все еще ухмыляющегося брата, двинулся вверх по лестнице.
На каждом следующем этаже перед глазами Романа представала одна и та же картина. Почерневшие стены, пластиковые лампы над тамбурами, превращенные чудовищным