практически бессонная ночь.
Аля прошлепала босыми ногами в спальню и попыталась закрыть жалюзи, но сначала потянула не за ту веревку, и, издав звук расколовшегося ореха, перекладинки штор застряли в перекошенном состоянии.
– Твою же! – Аля опять дернула за веревку, и жалюзи перекосило еще сильнее.
Сил распутывать застрявшие шторы не было. Аля забралась в чужую постель, легла на спину и, закинув правую руку на лицо, прикрыла глаза от солнца сгибом локтя. Она всегда засыпала в этой позе – одна рука на глазах, другая за головой – хенде хох, кляйне фройляйн, как себя ни загораживай, от снов не отгородишься.
Ей опять снилось, что она дома – по крайней мере, в том месте, которое было домом до совсем недавнего времени, – в Гошиной квартире. Он стоял у плиты на кухне и помешивал что-то деревянной лопаткой в глубоком азиатском воке. Аля хотела подойти поближе, но тут – как это часто бывает в искаженной реальности сна – она вдруг заметила на внутренней стороне своих рук глубокие порезы. Это не было похоже на результаты подростковых игр с одноразовыми лезвиями – из ее ран совсем не сочилась кровь. Скорее это было похоже на то, как иногда в научпоп-передачах показывают ход пластических операций – надрез уже произведен, хирург раздвигает кожу в стороны, виднеется жир и невнятная масса того, что под ним. Через практически бескровные надрезы на Алиных руках проглядывал тот самый жир (хотя откуда бы столько на ее довольно худых руках), а за ним почему-то сразу белели кости.
– Гоша, Гоша, посмотри на мои руки! Смотри же! Посмотри! Тут кости! – во сне ее охватила паника, она никак не могла отвести взгляд от отвратительного зрелища.
Отвлекшись от готовки, Гоша повернулся в ее сторону и взглянул на ее руки. Совершенно не изменившись в лице, он продолжил помешивать невидимую за высокими стенками сковороды еду.
– Ты не видишь, что ли? У меня тут порезы! На руках! С костями! Гоша!
– Да ничего страшного, порезы как порезы, что ты орешь? – голос Гоши звучал так спокойно, что Аля заорала.
– Как ты не видишь? Гоша?! Гоша?!
Аля проснулась с диким, яростным визгом внутри. В Сашкиной квартире было абсолютно тихо – только тикали часы на стене.
Она спустила ноги с кровати, вытерла майкой пот в ложбинке между грудей. В голове все еще звучал собственный крик – он резонировал от всего ее тела, вибрировал где-то в районе солнечного сплетения и никак не мог успокоиться.
В комнате было душно – воздух поступал только через небольшую открытую форточку.
Толком не соображая, она подошла к окну, машинально распутала застрявшие в перекошенном положении жалюзи и открыла обе створки нараспашку. В комнату вместе с обрывками разговора влетел запах кофе и крепких сигарет – два невероятно советского вида деда в трениках и белых кепочках сидели под окном за вытащенным прямо на узкую улочку шатким столиком и играли в шахматы. Внутреннее эхо кошмара потихоньку затихало.
– Новый день. Просто еще один день, – сказала вслух Аля, и один из старичков с любопытством поднял голову в ее сторону. Она неловко