облик просто соответствует текущей необходимости. При чем тут ты.
Сейчас Эна выглядит женщиной средних лет, по местным меркам, не особенно привлекательной. Эна здесь всегда примерно так выглядит; понятно почему: в реальности, где материя столь тяжела, что деторождение становится трудной работой, следует проявляться самкой: самки от природы выносливей, в самку можно вместить гораздо больше себя. То есть в женщину, их следует так называть; впрочем, какая разница, какими словами ты думаешь. Здесь не умеют слышать чужие мысли, а если вдруг кто-то особо чуткий случайно что-то услышит, примет их за свои и сам себе удивится – какая чушь мельтешит в голове! Эна здесь далеко не впервые и знает, как все устроено. Хотя не привыкнет, наверное, никогда.
«Никогда не привыкну», – думает Эна, но не раздраженно, а весело, с удовольствием. Эне очень нравится не привыкать.
С таким же веселым удовольствием Эна разглядывает себя в большом, во всю стену зеркале. Будь на ее месте настоящая человеческая женщина, отвернулась бы, чтобы лишний раз не расстраиваться, а Эна думает: ай, хороша! Эне нравится это новое тело, как понравился бы любой нелепый карнавальный костюм – праздник! неожиданность! радость! чудесно! смешно! – но с человеческой точки зрения Эна выглядит, прямо скажем, не очень. Так надо, чтобы не привлекать к себе повышенного внимания и не вызывать несанкционированных теплых чувств. Крупное плечистое тело с маленькой грудью и широкими бедрами, копна жестких густых волос цвета темной ржавчины, бледное невыразительное лицо с дряблыми щеками, мясистым носом, длинным тонкогубым ртом и чересчур большими глазами, такими неистово, яростно черными, что лучше бы в них никому не смотреть. Ну, тут ничего не поделаешь, как ни скрывайся, кем ни прикидывайся, а всегда будешь выглядывать из собственных глаз. Поэтому Эна достает из кармана куртки футляр, вынимает оттуда очки в бледно-голубой пластиковой оправе и надевает. Неудобная штука; то есть все ее нынешнее тяжелое твердое малоподвижное тело само по себе крайне неудобная штука, а тут еще какая-то дополнительная дрянь елозит по так называемому лицу. Зато за толстыми стеклами глаза Эны кажутся просто мутными темными пятнами. Вот и славно. Ни к чему лишний раз кого-то пугать.
Кроме того, очки отлично дополняют образ, делают его завершенным. Неброская, опрятная одежда – демисезонная куртка, юбка чуть ниже колена, удобные непромокаемые ботинки, аккуратный дамский рюкзак солидной спортивной фирмы, а теперь еще и очки.
Эна покидает туалет и идет к выходу из здания аэропорта. На первый взгляд, не было никакой необходимости проявляться именно здесь. Но, во-первых, войти в город теми вратами, которыми входит сюда большинство путников, логично и справедливо: теперь город откроется Эне тем же способом, в той же последовательности, как открывается всем остальным. А во-вторых, это просто очень смешно. Эна любит смешное, как некоторые люди любят пирожные – вполне может без него обходиться, но при всяком удобном случае с удовольствием кормится им.
Эна