«немножко правее», «подальше на запад», «Карамба! Опять промахнулся!». Как нам, читателям, определить, что мы наконец-то все поняли правильно и наши исправления верны? И какое «сокровище» нам тогда откроется? Сюжет станет связным, приобретет логичность? Или ощущение собственной правоты только убаюкивает нас, отвлекает внимание, пока автор контрабандой протаскивает тайные подтексты?
В «Краю черного золота» пустыня – простор для многочисленных ложных интерпретаций. Миражи – мнимые сигналы, порождаемые раскаленным воздухом, – кажутся людьми и вещами; людей и вещи принимают за миражи. Тинтин, которого благодаря подложным документам принимают за другого человека, наблюдает, как правительственная авиация сбрасывает на мятежников Баб-эль-Эра агитационные листовки. «Мои люди грамоте не обучены!» – издевательски хохочет шейх, пока тяжелая стопка листовок, перевязанная шпагатом, не сваливается ему прямо на голову. Вскоре Тинтина бросают в пустыне, не снабдив водой. Дюпон и Дюпонн едут на джипе его искать. Но, сами того не замечая, они описывают широкий круг и, наткнувшись на следы собственной машины, оставленные час назад, принимают их за следы чужого автомобиля и решают поехать по ним. Разумеется, через час они возвращаются по кругу на то же самое место и, обнаружив пересечение собственных следов, восклицают: «Другие следы!.. К первой машине присоединилась еще одна». Часы бегут, сыщики вновь и вновь возвращаются по собственным стопам и каждый раз заключают, что движение становится все более оживленным. Эта блестящая аллегорическая сцена – бесконечное движение вспять: Дюпон и Дюпонн даже не догадываются, что читают не только собственные следы, но и свое прочтение своих же следов, свою интерпретацию собственной интерпретации. Тинтин, наклонившись к следам колес, догадывается, в чем дело, но у него нет возможности связаться с сыщиками. Затем в события ввязывается хамсин – неистовая песчаная буря моментально стирает все следы. Настоящая оргия начертания знаков, чтения и ложной интерпретации, а затем – уничтожение знаков подчистую, сведение постижимости до нуля. Отчаявшийся Тинтин сворачивается калачиком, и бесчисленные песчинки лезут в его глаза и рот, выписывая своими траекториями неразборчивые трактаты.
iii
Во время хамсина зримое пространство пустыни распадается, остаются лишь осиротевшие звуки и бестелесные голоса: Тинтин слышит рокот мотора (это джип Дюпона и Дюпонна), окликает их, стреляет в воздух. Но сыщики заключают, что это «звуковой мираж». Естественно, они ошибаются, но в их ошибке есть зерно истины: «Приключения Тинтина» изобилуют актами проекции звуков, чревовещания.
В «Сигарах фараона» Дюпон и Дюпонн сами выступают в роли чревовещателей – спрятавшись за алтарем, говорят от лица бога Шивы и нагоняют страху на индусов, которые собрались было принести Снежка в жертву. В «Отколотом ухе» путешественник Риджуэлл «чревовещает» от имени духов племени румбабы – обманывает южноамериканских