Потому-то их частенько побивают даже свои.
– Деревенька на берегу Лабы? – Герцог желал знать все в подробностях, которые князю приходилось выдумывать на ходу, и он боялся, чтобы потом не сказал что-то не так кто-нибудь из простых воев, если герцог снизойдет до разговора с ними.
– Нет, кажется, по ту сторону дороги в Данию… Точно я не знаю. По всей вероятности, они провели в наших землях не один день…
– Пленных допросили?
Взгляд и усы воеводы одинаково выразили удивление таким вопросом.
– Допрашивать можно было только лошадей, но не воев. Они без боя не сдались бы. Разведчиков было мало – зачем рисковать в рукопашной схватке. Наши стрельцы просто перебили их с дистанции.
– Если можно, я хотел бы посмотреть на них…
Сигурд пожелал проверить рассказ, это очевидно. Значит, сработала задумка Дражко – списать исчезновение гонцов на появление франкских мародеров. Такие мародеры и правда уже появлялись на берегу, но стрелы бодричей сумели внушить им уважение к границе. Хотя темной ночью переправиться через реку можно без проблем.
– Посмотреть? Да сколько угодно раз. Тела привезли в город, чтобы показать мне. Правда, твой подарок позволил мне затушить огонь любопытства. Греческое вино всегда бьет мне в ноги. Мы сходим с тобой вместе сразу после службы. Нам уже пора! Слышишь сигнал?
Только что из-за закрытых ворот храма прозвучал протяжный звук берестяного рога[51].
Герцог с воеводой обернулись как раз в тот момент, когда широко распахнулись тяжелые двойные створки, и, в окружении волхвов рангом помельче, вышел суровый старый Колопас, верховный волхв храма Свентовита. Длинные и седые, слегка вьющиеся волосы поверху схвачены золотым обручем, разукрашенным драгоценными камнями. Чисто выбритый подбородок блестит белизной, словно седина не существующей бороды стремится пробиться из-под кожи. Глаза верховного жреца горят суровым и обжигающим льдом. Самый отъявленный хвастун и врун княжества не решился бы сказать, что слышал от сдержанного Колопаса больше пяти слов подряд вне службы.
Берестяной рог прозвучал еще трижды, теперь более громко, потому что ворота храма остались распахнутыми и звуки изнутри легко вырывались наружу.
Волхв стукнул о землю большим и тяжелым, как добрая оглобля, посохом, вызолоченным на узловатом верхнем конце, и повернулся к храму лицом. Это означало приглашение для всех, кто собрался на площади, войти в ворота вслед за Колопасом.
За внешней каменной, будто крепостной, стеной в центре двора располагался сам храм Свентовита, рубленный из мощных дубовых стволов, каждому из которых, как говорили, было не меньше сотни лет – другие дубы для возведения постройки не брали. И любое из использованных в стене бревен уже само по себе являлось произведением искусства, умело обработанное инструментами славянских художников-резчиков. В целом стены сверху донизу представляли собой деревянные картины со множеством мелких деталей, которые сразу приковывали