Роман Сенчин

Петербургские повести


Скачать книгу

Аркаша в общих словах объяснял музыкантам, как и что играть, махал здоровой рукой человеку за магнитофоном:

      – Включай, Серый!.. Перенесемся в Москву. Песня про печаль.

      Ночь тьмой окутала

      Бульвары и парки Москвы,

      А из Сокольников

      Пьяненький тащишься ты.

      Денег нет. Мыслей нет.

      Машины уносятся вдаль.

      И, как всегда, со мной

      Пьяненькая печаль…

      Пьяненькая печа-аль,

      Пьяненькая печа-аль…

      – А теперь очень грустная песня про несчастных, но коварных женщин, которых немало в наших больших городах… «Бомжихи».

      Эх, у вокзала шляются бомжихи,

      Жаждущие выпить и поспать,

      Голосом охрипшим очень тихо

      Предлагают время скоротать…

      – А слэдующей пэсней, – Аркаша вновь переходил на одесский говорок, – хочу вспомнить своего парижского друга Алёшу Димитриевича. Поехали, «Рэссияне»!

      А я милого узнаю а по походке,

      Он носит, носит брюки галифэ,

      А шляпу он носит он панаму,

      Ботиночки он носит а «Нариман».

      А шляпу он носит он панаму,

      Ботиночки он носит «Нариман»…

      – Песня о конце гражданской войны!

      Четвертые сутки пылают станицы,

      Потеет дождями донская земля.

      Не падайте духом, поручик Голицын,

      Корнет Оболенский, налейте вина.

      А где-то лишь рядом проносятся тройки,

      Увы, не понять нам загадочных лет, —

      по лицу Аркаши скользнуло замешательство, словно он забыл слова, но вступил со следующей строкой вовремя:

      Не падайте духом, поручик Голицын,

      Корнет Оболенский, налейте вина.

      Когда песня закончилась, мужчина в очках заметил:

      – Так и не хочешь комиссаров вставлять. А такой ведь образ: «А в комнатах наших сидят комиссары, и девочек наших ведут в кабинет».

      – Не лежит душа, Рудик. Ну вот не лежит и всё. Не могу про комиссаров петь.

      – А так не в рифму получается.

      – Шо ж… Следующая песня…

      Раза три Аркаша успевал нырять под трибуну. Прихватывал с собой и пианиста.

      – Олег, – хлопал его по плечу, – ты отлично чувствуешь мой стиль. Специально учился?

      – Да я в «Кронверке» играл.

      – О, хорошая школа! Продолжаем?.. А теперь песня про пагубную зависимость под названием «Анаша»…

      Опьянение Аркаши, которое проявилось в том, что голос его стал напоминать покрикивания алкашей у павильона, совпало с окончанием пленки.

      – Всё, – объявил человек за магнитофоном. – Генуг.

      – Ну и ладненько.

      Музыканты, Рудик столпились возле магнитофона и стали слушать куски записи, а Аркаша забрал из-под трибуны пальто и недопитую бутылку вина и спустился к Михаилу, Андрею и Вите.

      – А вы кем будете, молодые люди?

      – Музыканты.

      – Это понятнэнько. А так? – Прищурился. – На стиляг вроде не похожи, и на хиппи…

      – Мы – панки, – гордо сказал Андрей.

      – М,