былые времена такое пожелание из его уст было бы принято за насмешку, прежде всего им самим. Но миссис Харпер отнеслась к нему вполне серьезно, да и Ретт не заметил в себе фальши. Все изменилось – дом, жена, город, и он сам.
Накануне бала, когда шли последние приготовления, Уилл, наблюдая женскую суету, как бы случайно, присел возле Батлера на диван и попытался навести разговор на свояченицу.
– Однажды в Таре женщины шили платье из бархатных портьер, больше не из чего было, а волновались вот как сейчас, словно собирались на бал, и мисс Мелли, и Мамушка. – Мы полагали, что мисс О’Хара едет к вам, а она возьми да выйди замуж за мистера Кеннеди. А все-таки, от судьбы не уйдешь, вы вместе!
– Да, – согласился мистер Батлер, и по его тону Уилл не понял, рад ли он этому, и каковы его намерения в будущем.
Ретт хорошо помнил то платье, их свидание в тюрьме, и ее руки в мозолях. Каким чудовищем надо быть, чтобы посмеяться над девочкой, доведенной до крайности? Конечно, он был оскорблен ее обманом, тем, что не сочувствие, а деньги заставили Скарлетт прийти к нему, и действительно ничего не мог сделать в той ситуации. Страшно подумать, что могло произойти, не окажись старина Фрэнк на её пути…
– Так ли уж не было выхода? – задумался Батлер. – Был, и очень простой, всего лишь заставить Красотку выплатить часть его прибыли, вряд ли прежняя Скарлетт отказалась бы принять деньги из её рук. А вот теперешняя Скарлетт неизвестно как бы поступила. Это уже не та девочка, которую можно было читать как книгу.
Его настороженно-внимательный взгляд против воли все чаще обращался к жене. Темное платье придавало ей совсем юный и в то же время строгий вид. Небольшой трапецеидальный вырез на платье открывал стройную шею, подчеркивал округло нежную линию подбородка, горделивую посадку головки, красиво обрамленной мягкими волнами темных прекрасных волос, курчавившихся на висках.
Он всегда видел только ее глаза, поражавшие, как выразился тогда Эшли, неуемной жаждой жизни, и почему-то не обращал внимания на брови, роскошные, удивительно красивого очертания. От переносицы волоски направлялись вертикально вверх, потом собравшись вместе, ровной длинной линией с едва заметным изломом книзу где-то на уровне внешнего уголка глаза, почти не утончаясь, убегали к вискам.
– А ведь именно брови более всего отражают её характер, или скорее, мои представления о нем, – заключил Ретт. – Начало говорит об упрямстве, решимости идти напролом, середина – об умении собраться в нужный момент, излом, – о способности круто изменить свою судьбу, а окончание – предсказывает успех. Только что считать успехом? Если количество денег, то она преуспела. Тогда что же её мучает? Опять безответная любовь? Не помню, чтобы раньше это мешало ей наслаждаться жизнью. И он с ещё большим вниманием вглядывался в лицо жены, будто видел его впервые.
Скарлетт чувствовала его взгляд, густые темные ресницы трепетали от смущения и… затаенной страсти. К ней вернулось то волнение,