компактным, эффективным и, что самое важное, действительно обладающим эффективным экспансионистским потенциалом. – Настойчивый взгляд Императора остановился на лице собеседника, однако тот продолжал молчать. Император снова заговорил:
– Допустим, пройдет лет десять, и мы покажем всему миру, что мы сильнее всех. Мы выдержим удар совокупной военной мощи самых сильных армий планеты. Но сможет ли это привлечь в наши границы других, тех, кто проиграет, или тех, кто будет просто бесстрастно наблюдать за той битвой, укрывшись за щитом враждебного нейтралитета? – Император мгновение помедлил, словно ожидая ответа, и, не дождавшись, ответил сам: – Нет. Нам скажут: «О’кей, теперь вы самые сильные, ну и что? Мы будем жить, как жили, – набирать жирок, менять машины раз в два года, а не в пять, отдыхать на экзотических островах по четыре недели в год, а не по две. Вы хотите в космос – это ваши проблемы, мы совершенно не собираемся мешать вам в этом, но, ради бога, оставьте в покое нашу уютную Бельгию, изрядно поиздержавшуюся на военных расходах Британию или скромную Панаму. А вот когда у вас все получится и по орбитам полетят не только грузовозы и транспорты, но и круизные лайнеры, тогда, может быть, мы и согласимся одну неделю из четырех провести не на островах, а там, наверху… – Император саркастически улыбнулся. – И что тогда делать? Устраивать второй Тысячелетний рейх, вводить генерал-губернаторства или сажать посадников из числа терранцев?
– А что ты предлагаешь?
– Надо дать понять, да что там дать понять, надо вбить в голову самому тупому бюргеру одну простую мысль – он будет обрастать жирком и регулярно менять свою чертову машину только в том случае, если станет подданным Империи. А иначе ему придется тяжко трудиться за кусок хлеба. Потому что Империи глубоко наплевать на то, что происходит за ее границами и не с ее подданными. Ее волнует только одна репутация – репутация в глазах ее собственных подданных. И именно для них она будет родной мамой и суровым отцом, даже за счет всей остальной планеты. И сейчас лучший момент для того, чтобы начать это делать, ибо ни один удар граждане так называемых цивилизованных стран не воспримут более болезненно, чем удар по собственному кошельку.
7
– Батюшки, Дашуня!
Дарья Александровна Долинская, генеральный директор Восточного машиностроительного завода и один из самых высокооплачиваемых менеджеров страны, с живым интересом разглядывавшая великолепное убранство новенькой, с иголочки, парадной приемной все еще строящегося Терранского дворца, вздрогнула и резко развернулась на каблуках. Так ее никто не называл вот уже лет пятнадцать. В следующее мгновение лицо Долинской расплылось в радостной улыбке, и она качнулась навстречу той, которая так ее назвала.
– Ирина Георгиевна!
Тучина обняла ее и, немножко отодвинувшись, покачала головой.
– Да ладно уж, какая Георгиевна… теперь уже мне впору величать тебя Дарья Александровна. –