какую-то задачу, потом взглянул на окровавленных поляков и венгра, медленно направился к выходу.
– Не сплю… – тихо ответил Штейман. – А что?
– Хотел поговорить с тобой, – чех нагнулся к голове Якова. – Как считаешь, нас тут всех укокошат, или кто-то выживет?
– Не знаю, – коротко ответил тот.
– А я знаю! – трагическим шепотом с истерическими нотами проговорил Ганс. – Все вылетим в трубу крематория, как пить дать! Даже капо типа нашего Тараса не пощадят. У немцев приказ, лагерь третьей категории и никто отсюда не должен уйти живым.
– Смотря как война закончится, – буркнул Штейман. Его стал раздражать вертлявый чех, который явно не просто так затеял разговор.
– Слушай, Яша, тебе как на духу хочу открыться! – зашептал Бонаревиц. – Я буду пробовать бежать!
Штейман от неожиданности чуть не упал со своей койки. Он вздрогнул и испуганно повертел головой по сторонам.
– Тихо ты! Это невозможно…
– Не бойся, все спят. Возможно! Я всё продумал! – чех едва не касался губами правого уха соседа. – Я уже месяц назад мог бежать, но не решился.
– Как? Везде же часовые и колючая проволока!
– Ерунда. Надо всё с умом делать! Ты знаешь, что меня и еще девять человек поставили работать возле крематория. Мы грузим шлак в большие деревянные ящики, потом заталкиваем их на грузовик.
– Ну, знаю… И что?
– Так вот. Мы договорились, что я лягу на дно ящика, меня забросают шлаком, но не очень сильно, чтобы мог дышать.
– Это безумие! Там же часовой стоит наверняка! Смотрит за погрузкой.
– Раньше стоял… – радостно зашептал чех. – А сейчас его нет. Понял? И те, кто в лесу разгружает ящики в большую яму, сказали, что там можно незаметно спрятаться в зарослях. Завтра вечером загружаем, когда вы ужинаете. Ты можешь подойти к нам, в случае чего скажешь, что послали помочь. Понял?
Бонаревиц пришел в сильное возбуждение. Его пальцы заметно дрожали, в глазах мелькали сумасшедшие огоньки.
– К чему ты мне это рассказываешь, Ганс? – недоуменно спросил Яков.
– Пойдем вместе, а? Тебя, еврея, все равно убьют, даю голову на отсечение! А здесь хоть какой, да шанс есть! И еще – на миру и смерть красна, как говорит твой друг Соколов.
Чех не подозревал, что Иван давно уже не спит, внимательно вслушиваясь в шепоток соседей.
– Это авантюра, верная смерть, Ганс… – слова чеха тоже взволновали Штеймана. На какой-то миг в душе возникло желание рискнуть, но спустя секунды перед ним встало лицо жены, Гиты.
– Нет, прости, я не могу. Я должен… прости, но я…
– Что?
– У меня здесь жена. Я должен её увидеть хотя бы раз… – прошептал Яков и сглотнул, чувствуя приближение слез.
– Ладно, ты подумай до утра. Может, решишься?
– Нет, я не могу.
– Как хочешь. Те, что работают со мной, тоже против. Лишь один земляк из Кладно готов помочь, закидает шлаком. А там посмотрим. Быть может, дева