на такое заявление. Тот недоуменно перевел глаза с Алисы на отца. Видно было, что он искренне не понимает, в чем дело, будто только сейчас он понял, что речь идет о нем.
– Я… что? – он приподнял брови, сделав удивленное лицо и ухмыльнулся: будто только сейчас понял, что речь идет о нем, – вы что серьезно?
Ему весело? ЕМУ, ЧЕРТ ПОБЕРИ, ВЕСЕЛО СЕЙЧАС?
– Какое похищение? Я же работаю в охране уже черт знает сколько лет, вы знаете все мое прошлое, Андрей Томасович, это бред, – он снова ухмыльнулся. Кристенсен задумался на несколько секунд. Ведь, действительно, звучит, как бред. У него отличный послужной список, рекомендации, да и будь он тем самым, вряд ли сунулся бы сюда.
– Дочь, в самом деле, ты просто обозналась, – успокаивающе произнес отец и подошел к ней, протягивая руки, – успокойся, ты все еще боишься быть в этом доме, я все понимаю, но это не повод видеть во всех угрозу. Я за него ручаюсь – Егор проверенный человек, ты же не думаешь, что я взял бы на работу черт знает кого?
Алиса смотрела на папу испуганными глазами и перебирала в голове все возможные аргументы, но они не находились. Она снова глянула на Егора – тот стоял, не сдвинувшись с места и все также недоуменно смотрел на нее.
– Татуировка… – пролепетала она, сначала неуверенно, а потом, отчетливо вспомнив крыло под левой ключицей мужчины, похитившего ее в ту ужасную ночь, уже твердо сказала, – татуировка. У него слева на груди набито крыло птицы. Посмотри сам.
Отец повернулся к Егору, взгляд которого говорил: «вы это серьезно?» Через мгновение тот коротко выдохнул, поняв, что «они это серьезно», и стал не торопясь расстегивать черную рубашку, обтягивающую его, теперь уже далеко не худое тело. Он стал шире в плечах, был теперь более крепким. Закончив расстегивать все пуговицы до ремня брюк мужчина показательно плавно раздвинул края рубашки, не отрывая взгляд от Алисы. Его крепкая рельефная грудь была кристально чиста – ни одного изъяна. Никакой татуировки.
– Ну вот, видишь? Нет никакой татуировки. Ты обозналась, малышка, успокойся. Отец обнял дочку и погладил по голове, крепко прижимая к себе. – Я должен ехать, ладно? У меня самолет через два часа, я не могу опоздать, Алиса.
– Не оставляй меня с ним, пожалуйста, пап, – всхлипнула она. Этого не может быть. Она почти уверена, что это он. Почти. Да, мужчина изменился, очень сильно изменился: другая прическа, волосы светлее, чем раньше, более мужественное лицо, более крепкое тело. Но ведь и прошло уже больше пяти лет – это естественно.
– Алиса Андреевна, – послышался серьезный голос Егора, – я вам клянусь, что не причастен ни к каким, озвученным вами действиям. Вы меня с кем-то перепутали.
Да заткнись, мать твою, мне плевать, что ты клянешься, гадкий ублюдок! Она злобно посмотрела на мужчину, отстранившись от отца. Алиса поняла, что ей нечем крыть – аргументов больше нет, и это злило.
– Ладно, – выдохнула она, переведя взгляд на отца – только, пожалуйста, пусть он уйдет отсюда.