за старое?
– Извини, ошиблась, – язвительно бросила она. – Твоя единственная и настоящая любовь – Томми, а вовсе не Милли? Должно быть, так. Ты же проводишь с ним все свое время.
Джо взорвался.
– Фиона, чего ты от меня хочешь? – закричал он. – Хочешь, чтобы я ушел от Петерсона? – Джо не дал ей времени на ответ. – Были у меня такие мысли: все бросить и вернуться сюда, к тебе. Но я не поддался порыву, поскольку думаю о нас обоих. Я стараюсь получить повышение. Желающих много, но я рассчитываю, что Томми остановит выбор на мне. Тогда я буду зарабатывать больше. И мы сможем открыть магазин. Я смогу по-настоящему заботиться о тебе.
– Я не прошу тебя заботиться обо мне! – крикнула она в ответ. – Я лишь прошу иногда появляться здесь… – Она чувствовала: у нее дрожат губы. Черта с два она заревет! Она сейчас слишком зла. – Мне и так тяжело после смерти па. Сам знаешь. А если бы ты хоть иногда был рядом… просто поговорить.
– Фи, ты же знаешь. Если бы мог, я был бы рядом. Знаешь ведь! Наша разлука скоро закончится. Потерпи еще немного. Мне самому невмоготу, но что делать? Не могу же я разорваться надвое. Не добавляй мне вины. У меня ее и так с избытком.
Фиона собиралась ему ответить, но слово «вина» ее остановило. Получается, она заставляла Джо чувствовать себя виноватым. У нее заурчало в животе. «Только бы не вывернуло», – подумала Фиона. Она чувствовала себя пристыженной. Закрыв глаза, Фиона увидела Джо в обществе Гарри и Милли. Они гуляли и смеялись. Свободные, не обремененные заботами. Они говорили о Томми, перебрасывались шутками, посматривали на ярко освещенные витрины, мимо которых проходили, распивали чай в каком-нибудь приятном заведении. Зачем Джо возвращаться сюда, на грязные улочки Уайтчепела, если он может весело проводить время с ними? Зачем ему выслушивать ее заботы и страхи, когда он может слушать смех Милли? Где ей соперничать с такими, как Милли? В своих обносках она похожа на старьевщицу. Старая шаль, грубые руки. Должно быть, Джо уже сделал сотню сравнений не в ее пользу. От этой мысли все внутри Фионы сжалось. Она не может и шести пенсов добавить в их коробку… И вдруг она поняла: Джо теперь жил новой жизнью, увлекательной, полной интересных людей и новых впечатлений. Он двигался вперед, отдалялся от нее и не хотел себе лишних тягот. Она стала для него… обузой. Он не говорил этого вслух. Зачем? Это и так понятно. Что ж, Фиона Финнеган слишком горда, чтобы быть чьей-то обузой.
Она поморгала, отгоняя наворачивающиеся слезы, затем порывисто встала.
– Куда ты?
– Домой.
– Ты все еще сердишься на меня.
– Ничуть, – тихо ответила Фиона, не желая срываться и вновь переходить на крик; Милли, наверное, вообще не кричит. – Ты прав. Нечего злить Петерсона. Просто… мне надоело на реке, и я пойду домой.
Джо тоже встал, готовый пойти с ней.
– Спасибо, сама дойду.
– Не глупи. Идти далеко. Если тебе так приспичило вернуться домой, я тебя провожу.
– Я сказала, нет! Оставь меня в покое! Возвращайся на свой чертов Ковент-Гарден! Надоело слушать, что у меня грубые руки,