.

Черт, какая стужа! И темень. Еще стояла кучка болельщиков. Поклонники хоккея, выпускники, мысленно не сбросившие доспехов. Такие, как старожил Джордан Дженкс, не пропускающий ни одной игры – ни дома, ни на выезде. Как они умудряются? В смысле, Дженкс – большой банкир. И почему они так?

      – Тебе досталось, Оливер.

      – Да, мистер Дженкс. Вы знаете, какой у них стилек.

      Я искал взглядом Дженни. Ушла, отправилась одна в Рэдклифф?

      Я отошел на три-четыре шага от ребят и в отчаянии вертел головой. Вдруг она вынырнула из-за кустов, лицо замотано шарфом, только глаза видны.

      – Слушай, тут адский холод.

      Как же я ей обрадовался!

      – Дженни!

      Инстинктивно, что ли, я легонько поцеловал ее в лоб.

      – А я тебе разрешала?

      – Что?

      – Сказала, что можно поцеловать?

      – Извини. Меня занесло.

      – Меня – нет.

      Мы были совсем одни, и было темно, холодно и поздно. Я снова ее поцеловал. Но не в лоб и не легонько. Это длилось довольно долго. Когда перестали целоваться, она продолжала держать меня за рукава.

      – Мне это не нравится, – сказала она.

      – Что?

      – То, что мне это нравится.

      Всю дорогу, пока мы шли до нее (у меня машина, но Дженни хотела пешком), она держала меня за рукав. Не за руку – за рукав. Не просите у меня объяснения. Перед дверью Бриггс-Холла я не поцеловал ее на прощание.

      – Слушай, Джен, я, может быть, не позвоню тебе несколько месяцев.

      Она секунду молчала. Несколько секунд.

      Наконец спросила:

      – Почему?

      – Или же сразу позвоню, как войду в комнату.

      Я повернулся и пошел прочь.

      – Негодяй! – догнал меня ее шепот.

      Я повернулся и зарядил с дистанции в семь метров:

      – Понимаешь, Дженни, ты наехать можешь, а на себя не позволяешь.

      Хотел бы видеть выражение ее лица, но стратегия не позволяла мне еще раз обернуться.

      Когда я вошел к себе, мой сосед по комнате Рэй Стрэттон играл в покер с двумя приятелями-футболистами.

      – Здорово, животные.

      Они отозвались надлежащим бурчанием.

      – Чего достиг сегодня, Олли?

      – Гол и передача, – ответил я.

      – От Кавильери.

      – Не твое дело.

      – Кто это? – спросил один из бегемотов.

      – Дженни Кавильери, – ответил Рэй. – Музыкантка, ботаничка.

      – Знаю ее, – сказал другой. – Недотрога.

      Отвернувшись от похотливых жлобов, я размотал шнур и ушел с телефоном в спальню.

      – Она играет на рояле в Баховском обществе.

      – А во что играет в Барретовском?

      – «А ну-ка, доберись».

      Хрюканье, кряканье, ржанье. Животные смеялись.

      – Джентльмены, имел я вас.

      И с этими словами вышел.

      Я закрыл дверь от недочеловеческих звуков, снял туфли, лег на кровать и набрал Дженни.

      Говорили шепотом.

      – Джен, ты…

      – Да?

      – Джен, что бы ты сказала, если бы я сказал тебе…

      Я