и вскрикнула, поскольку Брысь от волнения выпустил когти и впился ей в руку.
Вдруг картинка задёргалась, словно оператор не знал, что снимать: или зрителей, или то, что выделывали на манеже два пуделя и два кота – подопечные симпатичной дрессировщицы, или внезапную суматоху у выхода из армейской палатки, исполнявшей роль циркового шатра. Суматоха была вызвана появлением рядом с овчаркой здоровенного пса. Камера задержалась на нём буквально на миг и снова перескочила на «арену», где теперь тоже происходила какая-то весёлая сумятица, но и этого мгновения хватило, чтобы все, кто не отрывал взгляда от монитора, узнали в огромной дворняге – Мартина.
Голос за кадром между тем продолжал: «…Эти смеющиеся люди не знают, что жестокий враг уже готов нанести свой подлый удар, что всего через несколько часов предрассветную тишину нарушит рёв самолётов, мирно спящие города и сёла вздрогнут от разрывов бомб, гусеницы вражеских танков взроют землю, уничтожая посевы, давя всё на своём пути. Пограничники первыми примут бой. И погибнут смертью героев…»
Глава 6. Брысь допрашивает Пафнутия
Следователь Петров раз за разом просматривал запись, морща лоб, барабаня пальцами по столу, вскакивая и снова садясь перед компьютером. Жена и дочки давно спали, и компанию ему составляла лишь Альма. Овчарка тоже не отрывала глаз от монитора и даже, казалось, так же, как и хозяин, морщила лоб, пытаясь осознать и дать хоть какое-то объяснение увиденному.
– Ты что-нибудь понимаешь? – спрашивал свою «напарницу» Сергей Анатольевич. – Нет? Вот и я нет…
В Сашиной квартире происходило примерно то же самое. С тем отличием, что там вообще никто не спал. Не спали и у Менделеевых. Вовка то и дело пересчитывал свои склянки, которые хранил в очередной картонке из-под кроссовок, и сверял их количество с пометками в пухлой тетрадке. Что было совершенно бесполезно, так как юный химик (а с недавних пор в большей степени астроном) стал частенько пренебрегать порядком и, увлёкшись изготовлением нового состава, забывал фиксировать, сколько пузырьков из-под валерьянки наполнил своим изобретением.
Пафнутий, сидя на плече у Вовки и заглядывая сверху в обувную коробку, старательно делал вид, что тоже пересчитывает бутылочки и тоже не может вспомнить, сколько их было. А ещё он всем своим видом намекал, что причины «потери памяти» у них разные. У «научного руководителя» – это вопиющая безалаберность, а у него, главного Вовкиного помощника, – исключительно нервозное состояние души. А как иначе – друг пропал! Впрочем, главным поводом для нервозности Пафнутия было предчувствие тяжёлого объяснения с Брысем… Для такого серьёзного дела кот вряд ли воспользуется телепатией. Наверняка он ждёт, когда в квартире Менделеевых погаснет свет, чтобы тут же заявиться «в гости» с допросом. И форточка на кухне, как назло, открыта настежь… И дверь в свою комнату, где на подоконнике располагаются шикарные апартаменты любимого питомца,