от удивления и опять закусила губу. Габор едва слышно выругался сквозь зубы. Это движение его добьет. Он накрыл ладонью попку, обтянутую тканью платья и надавил, прижимая Маргит еще ближе, устраивая отвердевшую плоть в развилке ее бедер. Как же хорошо… Ничто не сравнится с этим ощущением – быть рядом с ней и в то же время отделенным от нее несколькими слоями ткани. Предвкушение наслаждения – сладчайшая пытка. Маргит вдруг тоже усмехнулась и легонько поерзала, задевая налившийся кровью член.
– Могу вам песню спеть. Или стишок рассказать. Хотите?
Вот же бестия! Габор хотел и рассмеяться, и проучить ее, чтобы выбирала выражения. Но этим он займется, когда они останутся наедине. В постели.
– Хочу, Маргит… Я столько всего хочу…
Она сжала губы и вновь начала вырываться.
– Я тоже хочу. Чтобы вы меня отпустили.
– А я этого делать не хочу.
Маргит недовольно сжала губы, и Габор едва удержался от желания ее поцеловать. Теперь, когда знал, каково это, терпеть становилось практически невозможным. Маргит гневно тряхнула головой.
– Я уже поняла, что мои желания здесь не учитываются.
– Почему же? – За руки Габор медленно притянул ее к себе, пока их лица не оказались в миллиметре друг от друга. – Если ваши желания совпадают с моими, то они учитываются в первую очередь.
Глаза Маргит снова сверкнули. На лице застыло странное выражение. Как будто ей было больно.
– Не пойму, зачем вы все это делаете… Надеетесь, что сюда ворвется ваш брат, и вы сможете доказать всем, какая я плохая?
Проклятье! Он совершенно забыл о Миклоше. Его приезд напрочь вылетел из головы. И зачем только Маргит напомнила?! Какого демона думала сейчас о нем? Но она сказала «ваш брат», а не «мой муж». Или он просто цепляется за слова в надежде, что между ними не все так гладко? Пытается придумать оправдание своей слабости перед ней.
Неожиданная злость наполнила рот горечью, стирая невероятный вкус поцелуя Маргит. Едва ли не сбросив ее с колен, Габор ссадил Маргит обратно на сидение. Она прерывисто выдохнула, наверное, не ожидая подобного обращения. На ее лице отразилась обида. И все равно Маргит выглядела соблазнительно. Невозможно было сопротивляться ей. Плащ съехал в сторону. Подол платья задрался, обнажая ноги. Чулок съехал вниз, высвободившись из плена подвязки. И, кажется, она не испытывала ни малейшего чувства неловкости. Обида уступила место злости.
– Я отослал Миклоша.
Маргит окинула его презрительным взглядом:
– Как предусмотрительно.
Наверное она заметила, что он как последний дурак пялится на ее ноги. Медленным движением Маргит развела колени в стороны, а затем чуть нагнулась и принялась поправлять чулок. Решив забить еще один гвоздь в крышку своего гроба, Габор насмешливо вздохнул:
– А вы, я вижу, не обременены таким пороком, как скромность…
На ее щеках вновь расцвел яркий румянец. Но судя по лихорадочному блеску в глазах, вовсе не смущения или стыда, а гнева.
– А зачем? Вам