члена военного совета Юго-Западного фронта товарища Сталина всех комиссаров, не оправдавших доверие партии, расстреливать перед строем как трусов и дезертиров.
– Вот такие у нас дела, товарищ комиссар, – вставил своё слово и Гриценко.
– А ты, – обратился Ворошилов к Гриценко, – снаряди из своих хохлов пулемётную команду – и тоже на привокзальную площадь. Сразу пусть не светятся, а к началу разговора, чтоб все бывшие на мушке были. А то у них как всегда… по нагану по карманам… Короче, сам всё знаешь.
– Сделаем, – пообещал Гриценко. – Климент Ефремович, я этого бывшего полковника к себе заберу? Сдаётся мне, он не простой полковник. Шибко он грамотный, да молодой и ранний.
– Да погодь ты. С ним ещё особый отдел разговаривать будет, – попытался отмахнуться от Гриценко Ворошилов.
– Вот после разговора и заберу, – не унимался Гриценко. – Я уже второй месяц без начальника штаба воюю.
– А кто тебе виноват, что прежнего начальника штаба ты расстрелял?
– Не расстреляй я – бойцы порубали бы!
– Ладно. Там видно будет, – обнадёжил Гриценко Ворошилов.
Процедура вступления бывших офицеров в Конармию была отлажена до мелочей. Первым и самым унизительным её этапом часто был обыск и изъятие личного оружия бывших офицеров. Пика, шашка и винтовка – вот что положено иметь рядовому бойцу. Впрочем, пики в Конармии не жаловали. В ближнем бою предпочитали использовать револьверы и пистолеты. Но обзавестись наганами и даже особо ценимыми за вместительный магазин и точный бой маузерами позволялось не сразу. Зачислялись бывшие офицеры как рядовые бойцы. Но после первых боёв, если они оставались живы, их обычно использовали на командных должностях.
Процедура обыска часто происходила под стволами пулемётов. Офицеры, сопротивляющиеся обыску, безжалостно выбраковывались как не поддающийся перевоспитанию, не демократический элемент. С такими долго не церемонились. Бывало и так, что сразу отводили в сторону и расстреливали. Среди личных вещей искали следы пребывания в белой армии. Ордена не отбирали. Наоборот, интересовались – за что кресты получены? В Конармии все знали, что сам командарм Будённый – полный георгиевский кавалер. Он теперь не носит, но бережно хранит все свои награды. А свой первый крест вахмистр Будённый получил, говорили, ещё за русско-японскую войну в 1904 году. Награды могли многое рассказать. Так офицерский Георгиевский крест III степени у Суровцева красноречиво говорил о том, что, кроме этого креста, он награждён еще одним таким же IV степени. А также орденами Святого Владимира, Анны и Станислава, которые предшествуют награждению Георгием.
Собеседование в особом отделе начиналось с изучения послужного списка офицера. Записи в послужном списке обычно обрывались записью 1917 года. Круг вопросов крутился вокруг двух главных: «Где вы находились и чем занимались с октября семнадцатого года по сегодняшний день?», «Служили в белой армии?».
Суровцев по месяцам расписывал два года своей не простой жизни. Из его биографии этого периода