он с надеждой взглянул на небо. Но светло-желтый купол остался таким же, как и вчера, на нем не появилось никаких признаков солнца.
– Не может этот лес тянуться бесконечно, – прошептал Олен, – надо просто выбрать одно направление и следовать ему. Рано или поздно я выйду отсюда…
На самом деле он до конца не верил в то, что говорил. Пытался убедить сам себя, вызвать хоть чуточку уверенности. Помогало мало, на самом деле ощущал только усталость и тупое, равнодушное отчаяние.
Наугад определив, где должен находиться юго-запад, Олен догрыз остатки краюшки из мешка и побрел в ту сторону. Первые шаги дались с трудом, с судорогами в мышцах, но потом разогрелся и пошел бодрее. Замелькали перед глазами стволы, ветки, усаженные золотыми монетами листьев.
Когда услышал негромкое журчание, сначала принял его за шум крови в ушах. Но потом оно стало громче, и впереди открылся неширокий, очень прозрачный ручей. Олен подошел к нему, зачерпнул необычайно холодной жидкости и понюхал. Затем макнул в нее кончик языка.
В ручье текла самая обыкновенная вода, не отличающаяся от той, что плескалась в пруду около Заячьего Скока.
Воспоминания о родном доме потянули за собой мысли о родителях. Вновь навалилась тоска, захотелось отыскать камень потяжелее, сунуть его под рубаху и прыгнуть в ручей. Олен отогнал постыдное желание, поплескал в лицо так, что занемела кожа, по спине побежали мурашки.
Напился и пошел дальше. Через две сотни шагов наткнулся на цепочку следов незнакомого зверя. Присел, изучая – судя по отпечаткам, животное размером превышало овцу, а двигалось, прыгая на задних лапах.
– Шустрая тварь, – оценил Олен расстояние между соседними парами следов. – А если хищная?
Он спешно огляделся, вытащил из ножен на поясе нож – хоть какое, но все-таки оружие.
Едва отойдя от следа, Олен обнаружил, что впереди между двумя деревьями воздух еле заметно дрожит, словно над невидимым костром. Подошел, ткнул ножом. Лезвие коснулось чего-то жесткого и прилипло к нему, на мгновение стали видны очертания переплетенных между собой веревок толщиной с мизинец. Краем глаза заметил движение, едва глянув в его сторону, скривился от отвращения.
Со ствола, перебирая волосатыми лапами, медленно спускался паук размером с собаку. Черные глаза посверкивали, точно драгоценные камни, темные пластины на груди терлись друг об друга, колыхалось голое брюхо. Через его стенки просвечивали очертания бурых комков.
Олен с детства не терпел пауков, даже маленьких и безобидных, при их виде испытывал сильнейшее омерзение.
– Еще не хватало попасть на обед, – сильно дернул нож на себя, лезвие с чпоканьем отлепилось. Паутина, ставшая видимой, заколыхалась, как огромное дырявое одеяло. Паучище остановился, вскинул передние лапы.
Олен обошел его по широкой дуге.
Дальше шагал медленно, глядя под ноги, по сторонам и перед собой, чтобы не влипнуть. Несколько раз замечал мелькнувшие наверху тени. Но обитающие в кронах существа были слишком