женщины – для блядтсва. Только вот грустно, что в этой схеме никто не спрашивает жён – чего хотят они? Может, анальный секс томными субботними вечерами, – то, чего на самом деле требует робкая душа?
Меня тошнило от этого всего, мне хотелось перемен, я устала от бездействия. От выкидышей тоже устала. О последнем я старалась не думать: в душе были боль и досада. Повернувшись на бок к стене, я заплакала, стараясь не издавать звуков, чтобы Саша не услышала. Через некоторое время я уснула.
4
У меня совершенно не было никаких планов. Саша с утра пошла в университет, ей нужно было встретиться с преподавателем. Сорбонна была рядом с домом, поэтому она сказала, что вернётся часа через два, не позже.
Проснувшись и поняв, что в холодильнике пусто, а в шкафчиках нет даже кофе, я решила-таки выбраться на улицу.
Не снимая пижамных штанов и футболки, я надела худи, шапку и плащ. Немного постояла, чтобы справиться с головокружением после того, как надела кроссовки, – вышла из квартиры и закрыла дверь.
Спускаться по винтовой лестнице куда проще, чем подниматься. Тем более, когда ты налегке.
На улице светило солнце, было тепло. Я сняла шапку. Из близлежащих ресторанов доносились такие приятные гастрономические запахи, и я почувствовала, как желудок скручивает от голода. Я решила пройтись до сада Люксембург, купить что-нибудь по дороге – и позавтракать там.
Булочные, кондитерские, продуктовые магазины, бистро. Обойдя всё, что было в районе пятисот метров-километра, я заходила в сад Люксембург уже со свежим багетом, Камамбером, коробочкой клубники и черным кофе в картонном стаканчике.
Под кроссовками шуршал гравий, в пижамных штанах гулял осенний ветер, слепило тёплое солнце, и я пожалела, что не взяла из шато очки, но решила не уподобляться старой брюзге. Солнцу надо радоваться.
Я заняла два зелёных металлических стула: на первом разложила завтрак, на второй – села сама.
Отломив багет, я со страстью впилась в него. Вкуснее еды, по-моему ещё никто не придумал.
Я поглощала завтрак, не замечая ничего вокруг. Вкус Камамбера сменялся сладкой клубникой, затем следовал горький кофе, затем снова шла грубоватая, но сочная корочка багета из тягучего солоноватого теста. Мир вокруг переставал существовать, и даже мысли о Паше не могли испортить мою гастрономическую негу.
Всё я, конечно, не съела. Большая часть купленного осталась. Потом этим можно будет пообедать. И поужинать. Хотя, зная Сашины аппетиты, она всё умнёт, как только увидит.
Убрав остатки в пакет, я удобно уселась на стуле, закрыла глаза и подставила лицо мягким солнечным лучам.
Интересно, когда Паша спохватится? Рано или поздно это же должно произойти. Хотя, может, ему уже всё доложил персонал. Плевать.
Ещё я поняла, что почти месяц не общалась с отцом. Он всегда обижается, когда я долго не звоню. Эти формальные звонки, разумеется, ничего не говорят о степени нашей любви и привязанности. Порой людям и не надо общаться, чтобы знать, что они есть друг у друга.
Беглая французская речь перебила мои мысли. Я открыла глаза и сразу сощурилась.