Чины военного духовенства обязаны по вызову Управления военных госпиталей совершать соборование тем, которым Управление предлагает принять соборование».
Фельдкурат еще раз перечитал отношение военного госпиталя, в котором ему предлагалось явиться завтра в госпиталь на Карловой площади соборовать тяжелораненых.
– Послушайте, Швейк, – позвал фельдкурат, – ну, не свинство ли это? Как будто на всю Прагу один только фельдкурат, и это я! Почему туда не пошлют хотя бы того набожного, который ночевал у нас недавно? Придется нам ехать на Карлову площадь соборовать. Я даже забыл, как это делается.
– Что ж, купим катехизис, господин фельдкурат. Там об этом есть, – сказал Швейк. – Катехизис для духовных пастырей – все равно что путеводитель для иностранцев… Вот, к примеру, в Эмаузском монастыре работал один человек помощником садовника. Решил он заделаться послушником, чтобы получить рясу и не трепать своей одежды. Для этого ему пришлось купить катехизис и выучить, как полагается осенять себя крестным знамением, кто единственный уберегся от первородного греха, что значит иметь чистую совесть и другие подобные мелочи. А потом он продал тайком половину всего урожая огурцов с монастырского огорода и с позором вылетел из монастыря. Когда мы с ним повстречались, он мне и говорит: «Огурцы-то я мог продать и без катехизиса».
Когда Швейк купил катехизис и принес его фельдкурату, тот, перелистывая его, сказал:
– Ну вот, соборование может совершать только священник и только елеем, освященным епископом. Значит, Швейк, вам нельзя самому совершать соборование. Прочтите-ка мне, как совершается соборование.
Швейк прочел:
– «…совершается так: священник помазует органы чувств больного, произнося одновременно молитву: “Чрез это святое помазание и по своему всеблагому милосердию да простит тебе Господь согрешения слуха, видения, обоняния, вкуса, речи, осязания и ходьбы своей”».
– Хотел бы я знать, – сказал фельдкурат, – как может человек согрешить осязанием. Не можете ли вы мне это объяснить?
– По-всякому, господин фельдкурат, – сказал Швейк. – Пошарит, например, в чужом кармане или на танцульках… Сами понимаете, какие там выкидывают номера.
– А ходьбой, Швейк?
– Если, скажем, начнешь подхрамывать, чтобы тебя люди пожалели.
– А обонянием?
– Если кто нос от смрада воротит.
– Ну а вкусом?
– Когда на девочек облизывается.
– А речью?
– Ну, это уж вместе со слухом, господин фельдкурат: когда один болтает, а другой его слушает…
После этих философских размышлений фельдкурат умолк. Потом он опять обратился к Швейку:
– Значит, нам нужен освященный епископом елей. Вот вам десять крон, купите бутылочку. В интендантстве такого елея, наверно, нет.
Швейк отправился в путь за елеем, освященным епископом. Отыскать его было труднее, чем живую воду в сказках Вожены Немцовой[126]. Швейк побывал в нескольких аптекарских магазинах, но, как только произносил: «Будьте любезны,