небо с белоснежными мягкими облаками и больше ничего. Ни Солнца, ни усталой Земли, одно лишь небо, и Он, летящий или падающий в эту голубую вселенную в бесконечном движении, которое не ощущалось. И чувство небывалого восторга и великой радости. К сожалению, Он, испугавшись приступа агорафобии, тогда проснулся, и больше это волшебное место Ему никогда не снилось.
С памятью творились тревожные вещи: Он помнил, то, чего с Ним никак не могло происходить. Одно только путешествие по мёртвому городу, погибшему в жерле атомной войны, чего стоило! Или Его смерть на строительстве лунной станции. Насколько Он понимал, ни атомной войны, ни заселения Луны никогда не было. Да и Он сам, собственно, вроде бы вполне живой. И всё же, Он эти события помнил. От всех этих псевдореминисценций хотелось стать маленьким-маленьким, сжаться в тугой комочек и забраться куда-нибудь поглубже. Он жил, постоянно цепляясь за реальность, потому что, стоило Ему расслабиться, как сознание проделывало с Ним странную штуку: то ли раздваивалось, то ли улетало куда-то в другие действительности. Он ощущал себя чужим, как бы вмонтированным в этот мир. Он старался принимать это за игру, выдуманную Им же самим, чтобы не сдохнуть от скуки. Болезненный мир переживаний не давал покоя. Не раз приходили мысли, что Он просто-напросто сошёл с ума. Версия эта была очень правдоподобной и объясняла все странности. Но она Ему не нравилась по причине излишней простоты, так просто никогда ничего не бывает. Да и быть психически больным – сомнительное удовольствие. Разобраться Он не мог и потому предпочитал вообще не думать об этом.
В последнее время Его стал больше волновать более приземлённый вопрос: что же, в конце концов, Он будет кушать? Деньги заканчивались, а Он не помнил, где работает и работает ли вообще. Поэтому однажды утром Он вышел в свет. Морозный воздух быстро вскружил голову. Интересно, сколько же времени Он провёл, не выходя из дому? Снега было мало. Зима нынче оказалась жадной. Зато температура с лихвой окупала недостаток осадков. Солнце, отражаясь от тонкого белого покрывала, вызывало пароксизмы чихания. Голые деревья стойко боролись с морозом, не обращая внимания на такие мелочи, как муниципальные службы, обрезающие их раскидистые ветви. На центральном рынке, как всегда, царило суетливое оживление. Потолкавшись между рядами, Ему пришло в голову обратиться в администрацию рынка. Загаженные задники не вызывали положительных эмоций и напоминали Ему о собственной квартире. Администрация сегодня, видимо, не работала, так как двери были закрыты. Проходивший мимо забулдыга в засаленной спецовке грубо обратился к Нему:
– Чего здесь отираешься?
– Работу ищу. Где начальство?
– Ты б ещё министра торговли поискал! Пойдём к бригадиру, с ним потолкуешь.
Пьяный в хламину бригадир уставился на Него красными белками глаз и, тыча указательным пальцем, грозно спросил:
– Пьёшь?
– В обязательном порядке.
– Так вот, – заявил бригадир заплетающимся языком, – у нас на работе не пьют и пьяниц презирают!
Он помолчал, пытаясь