прошествовал к столу, его холодные глаза внимательно изучали каждую деталь обстановки. Девушки все также смущенно стояли возле прялки. Ждана отошла со своей скамьи у станка, взяла ухват, достала из печи горшок с теплой кашей и поставила на стол, затем подала хлеб, молоко, сыр, положила кашу в деревянную миску и с поклоном предложила гостю. Учитель начал говорить, неторопливо растягивая слова:
– Это моя жена Анна, дочь Елизавета и ее подруга Валерия. Меньшого сына, – он потрепал мальчика по светлым волосам, – зовут Сергием, а старшего Даниилом. Он сейчас к друзьям пошел. Сам я буду Алексей, я детей учу в этой деревне. – Козарин представил домочадцев, используя церковные имена, те, которые все славяне получали при крещении. – А вы, батюшка, кто будете? Проездом у нас или поселиться надумали?
– Проездом, сын мой, – ответил священник, неторопливо помешивая кашу ложкой. – Я отец Никон. Из Луковской епархии. Красивые у вас места! И церковь такая красивая, посмотришь – и душа радуется! Сам Господь ведь на тебя там смотрит! Садись, чадо, я человек простой, не нужно стоять.
– Благодарю, батюшка! – учитель снова поклонился, сел напротив священника и негромко приказал. – Возвращайтесь к своим занятиям.
Девушки тут же сели на скамью, Горислава стала прясть, шепча подруге какую-то ерунду, Ждана вернулась к ткацкому станку. Мальчик залез на полати и стал оттуда наблюдать за отцом и гостем.
– Верно, батюшка, – учитель повернулся к гостю, – церковь тут отменная. Стоишь на службе – благодатью наполняешься. И священник наш, отец Лука, такие проповеди читает – заслушаешься. Мы никогда служб не пропускаем, всей семьей ходим.
– Бог вас за это наградит, – покивал священник. – Добрый ты христианин, Алексей, а еще лучше, что учитель. Поскольку не только сам к богу идешь, но и деткам путь показываешь. Дети у тебя, как, учат ли Священное писание?
Козарин немного растерялся:
– Моих я конечно же учу, отче. Но остальных, в школе… Только наукам. Ведь отец Лука на то есть, чтоб с ними молитвы твердить да Священное писание толковать, а меня же в сан не возводили. Смею ли я брать на себя такую ответственность?
– Верно мыслишь, сын мой, хотя и не до конца правильно, – внушительно сказал отец Никон. – Священное писание есть Божье слово, и только в нем изложена истинность о сотворении и устройстве мира. Что чтению и счету учишь деток, то хорошо, а вот что Священное писание в школе не преподают и ты хотя бы как-то не рассказываешь о нем, это плохо, – его глаза непонятно блеснули.
По комнате словно холодок пронесся от этих его слов. Девушки, тихонько шептавшиеся будто о своих делах, на деле же стараясь не пропустить ни слова из разговора мужчин, примолкли. Ждана на секунду замерла, но тут же снова продолжила работу.
– Но, – тут же наставительно продолжил священник, – прав ты, Алексей, и в том, что кроме слуги Господа нашего Писание пояснить никто толково не сможет. Об этом и наш Синод думает и уже давно.
Козарин растерянно развел руками:
– Так как же мне быть,