Лекарства подержат клапан сердца открытым и помогут ему работать, пока малыш подрастёт. Это увеличит шанс на успешную операцию. Мы будем кормить его внутривенно или через питательную трубочку и так будем помогать ему дышать и расти.
Услышав долгосрочный план врачей, мы поняли, что наш сыночек не вернётся домой так скоро, как бы нам этого хотелось. Он будет оставаться в больнице не меньше двух месяцев до операции и пару месяцев после неё. Мы поняли, что теперь наша жизнь станет другой, и что нам нужно научиться справляться с таким серьёзными изменениями.
– Вы уже выбрали имя для вашего сына? – неожиданно спросил доктор.
– Нет. У нас ещё не было времени подумать об имени, – ответила я.
Для родителя, чей ребёнок рождается здоровым, нет больше забот, чем выбор имени. Но для нас в тот момент самым важным было то, чтобы наш сын выжил.
– На совещании один из врачей назвал вашего мальчика «Русский Принц». Пока вы ещё решаете с именем, можно мы будем его так называть? – спросил врач.
Мы были не против. Мне даже понравилось, что врачи так его называли. Это говорило о том, что они любят нашего сына.
– Да, пожалуйста, – сказала я. – С таким трудным началом жизни, он заслужил это имя.
– В первую неделю нам нужно будет взять много анализов крови у вашего мальчика, – продолжил врач. Мы переживаем, что у него понизится гемоглобин, что может привести к развитию анемии. В таком случае не обойтись без переливания крови. Вы могли бы подписать документы с разрешением?
Мы согласились.
– Состояние вашего сына стабильно, поэтому мы начали доставлять в его желудочек грудное молоко через питательную трубочку, – добавил врач.
Как же мы были рады услышать хоть что-то хорошее о состоянии нашего малыша!
– Слава Богу за такую прекрасную новость! – говорили мы друг другу.
В субботу нас посетили родственники и друзья с красивыми цветами и подарками. Мы разговаривали, молились и надеялись на лучшее. Таня была первой из моих братьев и сестёр, кто увидел своего племянника. Когда мы пришли к нему, крышка инкубатора была поднята и медсестра меняла повязку на крошечной ручке. Глазки были закрыты тёмными очками, но он не спал и двигал ручками. Из-за дыхательной трубочки в его ротике невозможно было слышать издаваемые им звуки, но по дыханию и выражению лица было понятно, что он расстроен и беззвучно плачет. Мы тихо стояли у инкубатора, пытаясь сдерживать слёзы. Моё сердце разрывалось на части от неспособности помочь сыну! Таня не задавала много вопросов, но, уходя, тихо плакала, поражённая тем, насколько хрупким и больным был её племянник.
Чуть позже приехал мой брат Лёня с женой и детьми. Они привезли еду и подарки. Разговаривая с невесткой, я услышала, как Олег говорил брату: «Быть дома с детьми без жены нелегко. Мне пришлось убирать, готовить кушать, отправлять детей в школу, выяснить, где их автобусная остановка, прочитать все письма от учителей и стирать одежду. Очень тяжело дома без жены. Она так много делает. Я понял, как тяжело быть отцом-одиночкой».
Позже