всё скрыло. Это оказалось так просто, так легко. Даже удивительно.
Барыга стал платить. Даже больше, чем я заявил.
С появлением денег, приоделся, снял приличную хату. Постепенно проходил страх перед неизвестностью, перед свободой.
Но жить праздно, получая дармовые деньги, – как-то не по мне. Хотелось самому, хотелось чего-то остренького. Узнав, где обитают бездомные малолетки, наведался туда и прибрал одного дохляка. Звали его Васькой.
Мы с ним стали обносить богатенькие хаты. Или по наводке, или сами присматривали. Я спускал Ваську на верёвке к окну, он забирался внутрь и открывал мне дверь.
Дело наладилось. Тем более что барахло сбывалось без задержки.
Однажды, при сдаче очередной партии, ко мне подошли серьёзные дяди и объяснили, что надо откладывать на общак. Я, конечно, возмутился, но дяди были сильнее.
Я продал Ваську барыге, – он давно положил на него глаз. Васька катался в ногах, выл и умолял отпустить его. Я смеялся, пряча пачку денег, полученную за живой товар.
Воровать бросил. Не потому, что мне было жалко делиться с кем-то, нет, просто захотелось чего-то другого, чего-то экзотического.
Уехал на море. Посмотреть, что там за Лукоморье. Думал, что просто посмотрю, но задержался там почти на три года. Занимался исключительно ничегонеделанием. Или, другими словами, пинал болду.
Однако что-то тянуло меня назад, тянуло в N-ск, словно я чувствовал, что именно там и ждут меня самые яркие, радостные и самые грустные, самые чёрные события моей жизни. Что-либо вычёркивать, убирать из своей судьбы, мы вряд ли можем. Остаётся только ждать те или другие события и готовить себя встретить их достойно, насколько это возможно.
Вернувшись в город, ставший мне уже близким, хоть и не родным, я как-то воспрянул духом. Ходил по улицам и улыбался. Без причины улыбался. А, видимо, недаром сказано: «…Да не узнают враги твои о радостях твоих». Все испытания человеку даются по силам. Эти слова ещё мать говорила мне, обмывая меня и успокаивая после арапника. По силам. Это значит, что ты получаешь испытания именно твои. Именно твои, и ни кто не может облегчить тебе их, не может разделить с тобой боль, будь то боль физическая, или душевная. Не станет тебе легче в момент смерти, если рядом умирает друг. Не станет.
Именно здесь, в N-ске со мной случились некие события, пропустить которые в своих повествованиях я не могу.
По старой привычке я любил бродить по торговым рядам рынка, с любопытством рассматривая лица торгашей, покупателей и праздно шатающихся граждан, вроде меня. Бывал там почти каждый день. И вот однажды…
Я только вышел с базара, который галдел и колобродил, как…, как базар. Был белый день, кругом полно народу. Мужики, уперевшись в задний борт уазика, пытались его удержать, но он медленно катился на них, под горку. Один сидел в кабине и тщетно пытался запустить двигатель.
– Помоги, дорогой! Помоги, брат!
С явным кавказским акцентом обратился один из них ко мне. Я торопливо подскочил и подставил плечо под борт машины. В тот же момент я получил удар по затылку. Перед глазами