обнять, вдыхать его запах. К сожалению, удел жены офицера – ждать. И она ждала. Печалиться было некогда, заботы о пансионе занимали всё время. Даже до дел имения руки не доходили. И вот, наконец, приехал любимый муж, живой, здоровый! Ольга выбежала во двор:
– Парамошенька, дорогой! Как я рада, как я тебя ждала! Ты надолго? – сияя глазами и обнимая своего ненаглядного, взахлёб говорила счастливая женщина.
– Оленька, милая моя, – сказал Парамон, покрывая поцелуями дорогое лицо, – я спешил, как мог, чтобы быстрее увидеть тебя. А надолго ли, точно не знаю, сказано было месяца на два, а там, как отзовут.
Из дома, услышав гомон, выбежал сын Ольги шестнадцатилетний Александр:
– Здравствуй, отец!
Так называл Парамона его пасынок, привязавшийся к нему всем сердцем после их знакомства и долгих бесед о прошлом и будущем.
– Здравствуй-здравствуй, сын! Какой ты вымахал, меня обскакал.
И они крепко по-мужски обнялись.
– Ну, пойдём в дом, Парамошенька, отдохнёшь с дороги, Груня сейчас растопит самовар и вскипятит воду, – сказала Ольга, ласково погладив сына по спине.
– Мне бы в баньку.
– Будет, будет тебе баня, сейчас распоряжусь. Прохор! Прохор, баню истопи барину и Груне скажи, чтоб самовар поставила.
– Да уже, матушка. Мы как барина увидели, дак сразу и растопили, и затопили.
Прохор Усатов был человеком уже немолодым, но очень живым и расторопным. Они с женой Груней верой и правдой служили Ольге с того момента, как поселилась она в Олялино, а однажды, в начале приезда её в эти места, до встречи её здесь с Парамоном и их венчания, спасли ей жизнь. Женщина тогда сильно заболела. Долго лежала в бреду с лихорадкой. Местный доктор ничего поделать не смог, только покачал головой и предложил надеяться на чудо. Однако Прохор с Грушей решили иначе. Съездили к бабке-травнице, та собрала им необходимые травы. Супруги вернулись и не отходили от хозяйки ни на минуту. Поили её отварами, ставили примочки, и уже через несколько дней Ольге стало лучше. Тут бы радоваться, да, оказывается, барыня была брюхата небольшим ещё сроком и из-за болезни выкинула. Открылось сильное кровотечение. И снова к бабке за травами. Потом отпаивали Ольгу молоком да взварами разными, чтобы силы восстановить. Ольга за это дала им вольную, предложила денег, чтоб могли своё хозяйство обустроить, но Усатовы категорически отказались покидать имение, чему хозяйка не могла не порадоваться, так как очень к ним привыкла и знала, что надёжнее ей людей не найти. Парамону же, не знавшему о её беременности, так ничего о выкидыше и не сказала. Поберегла его, знала, что сильно переживать и печалиться будет. Ведь всё равно, что было, того не вернёшь, Бог даст, ещё детки будут. А время придёт – скажет, когда поймёт, что душа его готова эту новость легче перенести. За Прохора и Грушу была спокойна, из них клещами ничего вытянуть было невозможно, они за барыню всегда были готовы в огонь и в воду.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст